Свободная охота, так свободная охота. Но где же могут сидеть душки со своими чёртовыми пезеэрка? Не в орлиных же гнездах на манер птенцов, которых кормят эти голошеие гордые уроды, отличающиеся необыкновенной злостью, прожорливостью, глупостью, широкими крыльями и крайне строптивым неуступчивым характером – скорее всего на трассах, где ходят самолёты! Сбить самолёт – это ведь такая лакомая штука, за это кассир в зелёной чалме, сидящий где-нибудь в Пешаваре за железной заплоточкой на мешке с валютой, отваливает такие денежки, что даже у нескромного, привыкшего к салу и золоту человека от удивления лезут на лоб глаза. В июне душки сбили «стингером» афганский самолёт, он рассыпался в воздухе и пылевым облаком рухнул на землю. Душманы думали, что из людей никто не останется в живых, но в живых остались двое – изуродованный пилот и маленькая девочка, которую резиновым мячиком выбросило в сорванную дверь и опустило на землю неподалеку от жарко полыхающих обломков. Денисов видел спасшегося пилота – страшно было смотреть.
Он сглотнул сухой, неприятно шершавый комок, образовавшийся во рту, сунул в губы пряную лепешку – мятный холодный квадратик, трофейный, американский, взятый на потайном горном складе, оглядел своих ребят и подбадривающе подмигнул:
– Не дрейфь, гусары! – ну будто бы был давешним генералом. Майор не выдержал и добавил: – За нами – Россия!
Насчёт России Денисов, конечно, был неправ, никакая Россия за ними не стояла, здесь, у чёрта на куличках, на границе с Пакистаном, они никак не могли защитить заснеженные просторы своей родины, но слишком уж точно он скопировал генерала, простудно шмыгнул носом, расправил воротник, показывая, какая у него тельняшка, и «гусары» не выдержали, засмеялись.
Нутро вертолёта, в которое забрался Денисов, было стылым, на расчалках образовался иней, за железо нельзя было взяться – прилипали, как на Севере, пальцы, хотя ночной морозец был ласковым, аккуратным, совсем не северным, холодил кожу и зубы, но вреда не причинял, но вот железо вбирало в себя холод, накапливало его, аккумулировало – ох и нерусское же слово! – и всякий раз готово было шибануть по живому телу током. Ванитов с Бессарабовым расположились недалеко от майора, по-ребячьи втянули головы в воротники, стараясь побыстрее надышать в комбинезоны тепла, оказаться в неком влажном коконе, который тепло, к сожалению, долго держать не сможет. Поймав взгляд Денисова, Ванитов освободился от воротника, поднял голову и дохнул серым тёплым паром:
– Товарищ майор, пора, наверное!