И листа этого не нашел.
Не было на раме ни единого поврежденного листа.
Закипел чайник, Юрий Иванович отвлекся, забыл о чешуйке, а вспомнив о ней, рассудительно решил, что она сама вернулась на место, на тот самый позолоченный листок.
Другого объяснения и быть не могло. По простоте душевной и в силу жизненного опыта Юрий Иванович этим объяснением вполне удовлетворился.
Когда в то первое утро он выпил свой чай, в сторонке выпил, чтобы, не дай бог, ни одна капля не упала на раму, так вот, когда он подошел к столу и взглянул на раму…
Ребята, перед ним лежала новая вещь. Ни единого изъяна он не обнаружил, ни одной царапины, ни одного помутнения… Рама словно сама, по собственной воле привела себя в порядок, прихорошилась, чтобы понравиться ему и отблагодарить за заботу и доброе отношение.
Надо сказать, что Юрий Иванович отличался от всех прочих людей тем, что никогда ничему не удивлялся. Скажешь ему, что в море самолет упал и своим ходом к берегу приплыл…
– Надо же, – ответит, – чего не бывает на белом свете…
– На Филиппинах во время извержения вулкана на поверхность вместе с лавой выбросило живого медведя, – говорю.
– Ишь ты какой, – покачает головой Юрий Иванович. Осуждающе так покачает, дескать, нехорошо медведю так себя вести. – Шатун, наверно.
Когда я в то утро зашел в мастерскую, в очередной раз подивившись зеленым водорослям, свисавшим с потолка, причудливой плесенью, разметавшейся по стенам, то застал Юрия Ивановича у стола – он рассматривал диковинную раму, которая в этом сумрачном помещении производила впечатление солнечного зайчика.
– Представляешь, – сказал он, не отрывая взора от стола, – сегодня утром рамочку нашел. Возле мусорных ящиков. Кто-то выбросил за ненадобностью.
– Ни фига себе рамочка! – почему-то шепотом воскликнул я.
– Это она сейчас так смотрится, а нашел я ее всю в пыли, темная такая была, можно сказать, неприглядная. А теперь смотрю, вроде как вся огнем вспыхнула… Надо же…
– Старинная?
– Похоже на то, – ответил Юрий Иванович и, непочтительно подхватив раму, сунул ее в щель между стеллажами, и наша беседа об искусстве живописи продолжалась.
– А знаешь, почему в старину рамы золотили?
– Для красоты, наверно? – предположил Юрий Иванович.
– При свечах люди жили, в полумраке. Чтобы хоть как-то на стене картины видны были, помещали их в золотые рамы. И свечи в этих рамах отражались, посверкивали, оживляли сумрачную жизнь наших предков. Да и картины, как ты знаешь, темные были, не придумали тогда еще ярких красок… Вот рамы и спасали положение. А сейчас в золотых рамах надобность исчезла – при электрическом свете они смотрятся даже некрасиво.