Восторг победы еще подгонял кровь в моих жилах, когда я увидела перевозчика — того самого моряка, что доставил меня в монастырь три года назад. Сегодня он заберет Ночную Песенку, и его сын (который выглядит нисколько не моложе отца) попозже вернет ее в конюшню.
Я забираюсь в лодку, и моряк старательно отводит глаза. Ни дать ни взять, боится, что, если смотреть слишком долго, он сможет понять, чем я занималась на берегу!
Мне не терпится поскорей рассказать настоятельнице об удаче. Пусть она знает, как правильно поступила, не отвергнув меня. Некогда она предоставила мне кров, и вот сегодня я выдержала очередную проверку!
И как же хорошо, что меня выбрали для задания вперед Аннит! Очень жалко ее, но это не мешает мне радоваться. Сибелла уже много раз служила Мортейну, и я прекрасно знаю, каково это, когда тебя обходят. Может быть, настоятельница разглядела во мне некий дар, увидела искорку, сияющую ярче, чем у Аннит и остальных?
Лодка со скрипом утыкается в галечный берег, и я прыгаю через борт, стараясь не намочить в морской воде подол красивого платья.
— Спасибо, — говорю я перевозчику и машу ему рукой, но он уже налегает на весла и не глядит на меня.
Я быстро шагаю к монастырю, торопясь предстать перед настоятельницей. Проходя мимо менгира, целую кончики пальцев и прижимаю их к грубому холодному камню — возношу Мортейну короткую благодарственную молитву: спасибо, что направил и укрепил мою руку!
Солнце только-только встает, но куры уже роются во дворе. Матушка аббатиса тоже не залеживается допоздна; она трудится у себя в кабинете. Я стучу в створку открытой двери.
Она отрывает взгляд от пергаментов:
— Ты вернулась.
— Да, матушка.
Она откладывает письмо, которое собиралась вскрыть. Все ее внимание обращено на меня.
— Хорошо прошло?
Я всячески стараюсь не распускать павлиний хвост.
— Еще как! Все в точности, как вы с сестрой Вередой и говорили! Метка на перебежчике была ясной и четкой, и, когда я уходила, яд уже начал его усыплять!
— Отлично. — Она удовлетворенно кивает. — Ты благополучно вернулась к нам прежде, чем кто-нибудь успеет распознать его смерть. Итак, твое первое служение получилось легким и чистым, как тому и следует быть. Надеюсь, тебя никто не видел?
— Никто, кроме служанки, да и та подумала именно то, что должна была, по словам сестры Беатриз… — Я немного медлю, досадуя, что Эрве нарушил-таки чистоту моего первого убиения, но умолчать не отваживаюсь: а вдруг он и правда был частью моего испытания? — И еще один крестьянин, который пытался меня задержать. Думаю, потискаться захотел.