Старшина снова смахнул с лица пот. Другие турбинисты, занятые каждый у своего заведыванья, то и дело поглядывали на командира корабля:
«Готовится крепко серьезное дело. — думал Максаков, — если командир на походе сам спустился проверить машину!..»
Капитан-лейтенант наклонился над вспомогательными механизмами. Немного наклонив голову, с надвинутой на брови фуражкой, внимательно слушал ровный рев турбин.
Максаков волновался все больше. Не упуская из виду тахометров и стрелок телеграфа, держа руку на маховике, краем глаза вновь и вновь наблюдал за лицом командира.
Сосредоточенное, усталое, как будто даже немного сонное лицо. Козырек затемняет глаза, мех воротника сходится возле впалых медно-коричневых щек. Ларионов долго осматривал механизмы, долго вслушивался в гуденье турбин. И по тому, как коротко кивнул, распрямился, сказал что-то улыбнувшемуся широко Тоидзе, было ясно: осмотр дал хорошие результаты.
Так же порывисто капитан-лейтенант двинулся к трапу. «Вот подходящая минута, — подумал Максаков. — Редкая, дорогая минута…» Он повернул лицо к командиру, всем телом подался к нему, стиснув пальцы на маховике. Но застенчивость мешала заговорить. Вот капитан-лейтенант уже кладет на поручень руку, сейчас исчезнет в люке наверху… «Поздно, упустил свой шанс», — подумал Максаков.
— Старшина! — окликнул его Ларионов.
— Есть! — Максаков вытянулся, обратив к трапу мужественное, залитое потом лицо.
— Кажется, хотели что-то сказать? — Ларионов глядел в упор, не снимая с трапа ноги.
— Так точно, товарищ капитан-лейтенант!
Не отпуская маховика, дрогнувшими пальцами Максаков достал заветную бумажку.
— Товарищ капитан-лейтенант, хочу в бой итти коммунистом… Есть такая мечта… — Он смутился и замолчал, глядя на командира яркими от волнения глазами.
— Чьи рекомендации имеете?
Поняв сразу все, Ларионов пристально смотрел на него.
— Мичман Куликов написал… Обещался инженер-капитан-лейтенант… — Максаков весь был — волнение, но его влажная рука, как всегда, твердо лежала на маховике.
— Ясно! — сказал Ларионов.
Он отошел к переборке, вынул записную книжку и карандаш, стал писать, приложив книжечку к переборке.
«Напомнить фамилию? — растерянно думал Максаков. — Давно вместе на корабле, бывало и поговорить с ним случалось, да разве упомнит всех… Но, коли не спросил — стало быть, помнит. Пишет — стало быть, считает достойным».
Капитан-лейтенант протянул старшине рекомендацию. Взбегая по трапу, сунул карандаш и книжку в карман, еще раз обдав машинное отделение голубым светом своих внимательных, строгих глаз.