— Он охотился.
Старик недовольно хмыкнул:
— Это не то, о чем я спрашиваю. Где он был до того, как объявился в этой забытой Богом шотландской деревне? Чем он занимался?
Ромэйн села на корточки. Когда-то и ее беспокоило неведение, но, не получив от Джеймса удовлетворительных ответов, она перестала его расспрашивать.
— Я не знаю, но какое это имеет значение?
— Чем он будет заниматься после того, как вы уедете из Лондона? Куда он повезет тебя?
— Я не знаю, — повторила Ромэйн. Такой поворот в их беседе заставил ее нервничать. — Может, если ты пригласишь тетю Стеллу в холл, мы заедем туда. Мне бы хотелось с ней повидаться.
— Даже несмотря на то, что однажды она лишит тебя Вестхэмптон-холла?
Ромэйн прикусила губку. Конечно, она не хотела, чтобы кто-то еще считал Вестхэмптон-холл своим домом, но спокойно заметила:
— Я все понимаю, дедушка. Я понимаю это с тех пор, как выросла настолько, что мне стало известно о твоем завещании.
— Дитя мое, я позаботился о том, чтобы ты была обеспечена и ни в чем не нуждалась, так что тебе не следует расстраиваться. — Он потрепал внучку по щеке: — Улыбнись, Ромэйн. Поверь своему деду, что в будущем ты не будешь обездолена.
Ромэйн попыталась улыбнуться. На этом их беседа завершилась.
Ромэйн решила, что будет наблюдать за улицей из своей спальни, чтобы ей никто не мешал.
Открыв дверь в комнату, она обнаружила, что слуги еще не заходили к ней, чтобы вынести воду и прибрать в комнате после ароматизированной ванны, которую она приняла уже час назад.
Волшебство близости с Джеймсом совершенно ослепило ее. Дедушка не может понять ее, потому что не знает, что Джеймс вовсе не бедный шотландский провинциал. Но на вопросы, которые задал дед, у нее не было ответа. Ничего не изменилось. Джеймс скоро отправится на службу и оставит ее, и она больше никогда его не увидит.
Слезы застилали ей глаза. Ромэйн откинула портьеру и выглянула в окно. В эту непогоду площадь выглядела такой же пустынной, как болота, простиравшиеся за Вестхэмптон-холлом.
Дверь открылась, и Ромэйн быстрым движением вытерла слезы. Девушка не хотела, чтобы Грэндж, которая пришла, очевидно, проследить, вынесли ли воду из комнаты, видела ее печаль. Но вместо голоса Грэндж она услышала:
— Черт подери! Ромэйн, разве я не просил держаться подальше от окон? Неужели у тебя разума не больше, чем у гусыни?
Девушка круто развернулась и увидела рассерженное лицо Джеймса.
Она хотела было вспылить, но осеклась: сюртук его был порван, на левой щеке красовался кровоподтек. Ромэйн сделала шаг навстречу мужу и остановилась в ужасе: