— У меня нос, — обронила невзначай Радмила, стараясь, чтобы коварный директор не завладел ее рукой, к чему настойчиво стремился.
— Нос? — Виталий Викторович озадаченно взглянул на нее.
— Он вам не нравился. Он у меня — не идеальный. И вы ему не доверяли.
— Ах, нос! — Он непринужденно рассмеялся. — Когда это было! Ваш носик с тех пор претерпел метаморфозы.
— И какие же?
— Чу-дес-ные!!!
— Вы теперь ему доверяете?
— Целиком и полностью.
Виталий Викторович вновь принялся охотиться за рукой. Радмила поняла, что может проиграть, а Ипатов-младший ей не поможет. Судя по выражению его лица, он весьма забавлялся, наблюдая за этой охотой. Она решительно тряхнула головой:
— Надо ехать!
Ипатовы с ней согласились. Тогда она торжествующе кивнула в сторону заждавшегося такси:
— Я поеду вот на этом. А вы — как хотите.
— Но…
Радмила стремительно мелькнула мимо и плюхнулась в такси. Последнее, что она услышала перед тем, как хлопнуть дверцей, была жгуче-саркастическая реплика Ипатова-сына:
— Если хочешь, папа, я могу поехать в твоей машине в качестве приятной компании…
Такси рывком тронулось с места. Ипатовы остались позади.
— Вы когда-нибудь ездили с эскортом из «Мерседесов»? — поинтересовалась довольная Радмила у шофера, когда тот вырулил на оживленный проспект.
— Никогда! — ответил седоусый водитель и опасливо покосился в зеркальце заднего вида.
— Не бойтесь, они не будут вас таранить, — успокоила Радмила, хотя не была до конца в этом уверена.
С Ипатовыми ни в чем нельзя быть уверенной до конца.
* * *
Она ведь вот этим росчерком пера не подпись свою под контрактом начертала, а жизнь свою прежнюю, спокойную и безмятежную, одним взмахом перечеркнула. Что она делает?! Что наделала?! Во что ввязалась?
Черно-красный кабинет то увеличивался в размерах, то уменьшался, качался и вибрировал. У нее внутри тоже все вибрировало и изменялось в размерах. Менять свою жизнь росчерком пера — это не для слабонервных.
То есть не для нее.
Она совершила чужой подвиг.
И теперь ее ожидают изнурительные съемки, бесконечные часы перед зеркалом, нескончаемые эксперименты над лицом вообще и над глазами в частности. Но это все — полбеды.
Главное — другое.
Ее ожидает Ипатов-младший. Великий и ужасный. Маньяк-фотограф, который вряд ли оставит ее в живых.
Ее ожидает Ипатов-старший. Коварный и импозантный. Пират-директор, видимо, объявил на нее сезон охоты.
Экземпляр контракта, который она держала в руках, вдруг задрожал. Надо бы его порвать. И сбежать. Подняться и пролететь вниз по лестнице все тринадцать этажей. Выскочить на улицу и бежать прочь без оглядки в дальние дали, где нет ни Ипатовых, ни «ОптикЛайфов», ни контрактов.