В эту субботу должна была состояться последняя съемка. Последние щелчки фотоаппарата, последние замечания и колкости свирепого в запале Ипатова, последние лучи осветительных приборов, последние вспышки в глазах.
И в этот день она проснулась одна-одинешенька в своей квартире, укрытая до подбородка пледом. В комнате никаких признаков Ипатова-младшего не наблюдалось. Не было даже бутылки и оберток от конфет и шоколада. Все исчезло.
И Феликс тоже.
Она лежала и глотала слезы. Голова раскалывалась, желудок скандировал — на свободу!
«Как же так? Как он мог уйти, бросить меня одну в незапертой квартире? Да кто угодно мог зайти и сделать со мной что угодно! Неужели ему все равно? До такой степени?» Господи, как же ей было больно от этой мысли!
Ненужная.
Она никому не нужная.
Ноль.
Ничтожное ничто.
Однако когда Радмила собралась выходить, оказалось, что дверь все же заперта. Ключами. Сначала она ничего не поняла. Как Ипатов мог уйти и запереть за собой дверь, если ключей у него нет? Ее экземпляр гремел у нее в сумочке.
А затем до нее вдруг дошло. Она кинулась к серванту, где среди собачек лежала запасная пара. Так и есть! Ипатов ушел, прихватив второй экземпляр. Глазастый, паразит!
И вот теперь она стояла в студии и требовала от невозмутимого Феликса ответа и ключей.
— Ключи? Какие ключи? — пожал плечами Феликс, что-то подкручивая в фотоаппарате.
Выглядел он потрясающе. Не скажешь, что накануне глотал коньяк в лошадиных дозах. От такой несправедливости Радмила взбесилась окончательно.
— Ты ушел и запер дверь. Ключами. Моими ключами! Отдай ключи!
— А может, я запер ее изнутри и просочился сквозь стену, как дух святой? — ухмыльнулся Ипатов-младший-мерзавец.
Радмила посмотрела на его крепкую фигуру, вспомнила волоски на груди и руках и яростно помотала головой:
— Ты не дух. И совсем не святой. Отдай ключи.
— Злая ты.
— И буду еще злее. Отдай ключи.
— Я их потерял.
Радмила задохнулась от такой наглости. Ей снова хотелось орать и топать ногами. У Ипатова-младшего отлично получалось лишать ее здравомыслия и душевного спокойствия.
— Отдай ключи.
— Вчера ночью я был изрядно навеселе. Запереть дверь у меня получилось. А в такси я заснул. Так что нет у тебя теперь вторых ключей.
— Я сменю замок.
— Похвально. Но только после съемок. У меня уже все готово. А у тебя?
Ипатов властно указал глазами на стул, и Радмила поплелась на свою освещенную лампами Голгофу, твердя, как молитву: «Последний день».
Последний.
Все когда-нибудь кончается. Вот и ее сказка почти кончилась. Завтра начнется просто жизнь. Без Ипатовых. Старая, прежняя, проверенная и бесполезная жизнь.