Краем глаза она заприметила сладкую парочку — Ипатов-младший и Медея. Те танцевали тихо, медленно, красиво. Радмила почувствовала, что сейчас заговорит.
Матом.
Вслух.
— Кстати, вы давно видели Феликса? — ничуть не утомившийся Виталий Викторович на мгновение снизил скорость.
— Сейчас на него смотрю, — процедила Радмила.
Виталий Викторович проследил за ее разъяренным взглядом. Зловеще улыбнулся и крутанул Радмилу так, что она пролетела далеко-далеко, как неоперившийся птенчик. И едва не сшибла ненавистную парочку Феликс-Медея. Сладкая женщина висела на мрачном гении, ворковала ему в ухо прописные истины в алфавитном порядке и едва не прикусила себе язык, когда «неоперившийся птенчик» внезапно разбил их идиллию. Медея поперхнулась, видимо, на букве «ф», ибо с ее губ-бутонов сорвалось прелестное слово «фак».
— Привет, — в ответ ей улыбнулась Радмила, в душе прокляв на веки вечные Ипатова-старшего-негодяя.
Непонятным образом она очутилась в руках Ипатова-младшего.
— Привет, — Феликс понимающе ухмыльнулся ей в лицо. — Не ушиблась? Обычно, когда падают с луны, ломают себе либо шею, либо ноги.
— Я не с луны, — оскалилась Радмила. — Я из преисподней. А главный бес — вон там.
Она кивнула в сторону Ипатова-старшего. Тот отсалютовал ей полным бокалом. К нему уже стремилась волнующей походкой Медея, которая при первых же звуках голоса Радмилы фыркнула и демонстративно исчезла, бросил на Феликса выразительный взгляд — дескать, извини, я на минутку.
— Главный бес — внутри тебя, драгоценная, — Ипатов прижал ее к себе, и, вдохнув его запах, Радмила почувствовала блаженство. Да она наркоманка, оказывается! — Этот бес называется — ревность.
— Я не ревную. — Радмила возмущенно дернулась, но Феликс ее не выпустил.
— Вот-вот, не ревнуешь, и почаще повторяй эти два волшебных слова. Говорят, помогает.
— Экзорцист выискался. — Радмила резко взмахнула ресницами.
— Аллилуйя. — Ипатов коснулся губами ее виска. — В качестве усмирения твоего разбушевавшегося беса скажу, что Медея мечтает выйти замуж за моего папочку. Я — против, папочка — тем более.
— Ха! — только и испустила Радмила.
— Но мы оба ей об этом не говорим, поэтому Медея считает, что у нее все получится.
— Какие вы все жестокие, Ипатовы. Бедная женщина.
— Да уж, все признаки бедности у Медеи на лицо.
Радмила невольно бросила взгляд на Медею, обнявшую Виталия Викторовича. На лебединой гладко-тонкой шейке «бедной женщины» радужно сияло многоярусное бриллиантовое колье. Радмила отвернулась. Даже, наверное, чересчур поспешно.
— Давай не будем о ней больше говорить.