Быстрым шагом, хотя и не бегом, она пересекла вымощенную площадку и подошла к Козетте. Я уверена, что в ее действиях не было намеренной жестокости. Белл не испытывала симпатии к Тетушке и, учитывая ее восьмидесятилетний возраст и скромность, почти не считала человеческим существом. А я, наверное, напрасно поделилась с ней своей теорией о том, что Козетта держит Тетушку рядом с собой только для того, чтобы по сравнению с ней выглядеть моложе. Белл подошла к Козетте и сказала:
— Тетушка только что умерла. Она мертва.
Разумеется, для Белл смерть была не в новинку. Она видела и более страшные смерти — например, Сайласа, или еще одну, о которой я еще не рассказывала, но обязательно, обязательно расскажу. По сравнению с ними случай с Тетушкой был совсем скромным, житейское дело, о котором сообщают как о неожиданной телевизионной новости.
Козетта вскрикнула и прикрыла рот ладонью. Марк повернулся к Белл и довольно грубо спросил:
— Что ты имеешь в виду?
— Я же сказала, Тетушка мертва. Откинулась на спинку кресла и умерла, когда мы смотрели телевизор.
— Нужно быть совершенно бесчувственной, чтобы прийти сюда и говорить таким тоном.
По словам Мими, Белл ничего не ответила, просто поморщилась. Потом отступила и, нахмурившись, подняла руки к голове. Я могу представить, как она это делает, ее характерный жест, словно копна ее волос — это шиньон, который она удерживает на сильном ветру. Козетта молча повернулась к Марку. Они оба встали. Его реакция стала для Мими неожиданностью. Она тоже считала Марка и Козетту просто друзьями — названая мать, у которой никогда не было сына, и названый сын, настоящая мать которого оказалась плохой. Марк обнял ее, а Козетта в ответ обвила руками его шею. Они стояли очень близко, ища в объятии утешения и комфорта, а Белл наблюдала за ними.
Когда через два часа я вернулась домой, врач уже ушел, удостоверив смерть Тетушки. Ее убил обширный инсульт. Вместе с Марком они переложили тело Тетушки на диван, на тот случай, если окоченение наступит раньше, чем утром придут из похоронного бюро. Длина дивана не превышала пяти футов, но маленькое, съежившееся тело Тетушки он вмещал без труда. Козетта выглядела потерянной и печальной, но не плакала, никак не проявляла своего горя, хотя чувство вины, которое вскоре обрушится на нее, уже давало о себе знать. Если последние несколько лет Тетушка заменяла ей мать, то Козетта была хорошей дочерью. Это мы, которые игнорировали Тетушку и относились к ней как к мебели, должны были чувствовать вину, но, разумеется, ничего не чувствовали. И еще Козетта почему-то жалела Белл, что уж было совсем неуместно, и беспокоилась за нее.