Затем мне, конечно, пришло в голову, что он устраивает вечеринку.
— А Белл ты позвал? — спросила я.
Не знаю, придумала я это, или в те дни одно лишь упоминание о Белл действительно заставляло его если не морщиться, то как бы отстраняться, внутренне собираться и заставлять себя отвечать.
— Мы будем только вдвоем. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Похоже на ультиматум. Я была следующей в списке на выселение. За изысканным обедом на деньги Козетты меня спросят — с особым очарованием и тактом, потому что я занимала особое место среди ее привязанностей, — не кажется ли мне, что пора освободить две чудесные комнаты и поискать себе другое жилье?
Я почти возненавидела Марка. Он представлял для меня угрозу — вор, укравший любовь Козетты, разлучивший меня с ней. Я все понимала неправильно, чего они и добивались.
Мы жили в одном доме, но не пошли в ресторан вместе. Встретились прямо там, в бистро неподалеку от Паддингтонского вокзала, не особенно роскошном, но и не обшарпанном. По какой-то причине я не сказала Белл, что ужинаю с Марком, — вероятно, потому, что просто не имела такой возможности, не видела Белл, — и впоследствии не пожалела об этом. Я нисколько не сомневалась, что Козетта не знает о нашей встрече, и очень удивилась его первым словам.
— Это была идея Козетты — поговорить не дома. Ты же знаешь, там никогда нельзя быть уверенным, что тебя не подслушивают.
Улыбка и поднятые брови Марка были грустными. Все эти люди, словно намекал он, прячутся за дверью, подслушивают, живут за чужой счет. И у его намека имелись основания: Гэри и Фей еще не съехали, и кроме того, к его неудовольствию, внезапно появилась Диана Касл со своим бойфрендом и стала умолять Козетту пустить их всего на неделю, не больше, и Козетта, естественно, согласилась. Но слова об «идее Козетты» меня насторожили. Я не могла поверить, что она поручила Марку выгнать меня, однако влияние Марка на нее было очень велико и росло с каждым днем. Она попадала к нему в рабство — и это еще мягко сказано.
— Что ты хотел мне сказать, Марк?
— На самом деле несколько вещей.
Марк медлил. Обычно четко формулировавший свои мысли, теперь он словно растерялся, и моя тревога росла. Мне казалось, что его взгляд стал почти грозным, как у посланника, принесшего плохую весть. За эти секунды мои ожидания изменились, и, несмотря на утверждение Марка, что нашу встречу предложила Козетта, у меня сложилось впечатление, что он собирается объявить о разрыве с ней, о связи с кем-то еще, даже о предстоящем браке с другой женщиной. Я больше не могла выдержать его тяжелого молчания и, наклонившись вперед, голосом, способным вывести человека из транса, спросила: