Когда Полина поняла, что я ревную, а улавливала она мои состояния мгновенно, то тихонько утешила:
— Ты самый лучший любовник из всех, кого я знала.
— Это неправда, — ответил я с горечью, которая мало соответствовала моменту и при иных обстоятельствах была бы смешна.
На четвертое утро, едва проснувшись, Полина взялась за телефон. До этого она про него не вспоминала, и я понял, что пересменок в раю закончился. Изображая деликатность, отправился на кухню. Дескать, говори с кем хочешь, это твое личное дело. Вскоре она вышла за мной, как обычно, в моей пижамной куртке, под которой ничего не было, кроме бинтов.
Я стоял у плиты и жарил яичницу с ветчиной на завтрак. Кофе уже заварил. Полина всегда начинала день с чашки крепчайшего кофе и сигареты. Я не смотрел на нее, догадываясь, что услышу какую-нибудь неприятную новость. Ждать пришлось недолго.
— Мишенька, у меня к тебе маленькая просьба.
Ответил я по возможности остроумно:
— Кого-то надо замочить?
Оторвавшись от яичницы, встретился с таким печальным взглядом синих глаз, что почувствовал себя мерзавцем.
— Ну говори, говори, не тяни!
— Миша, а ведь я в тебя влюбилась.
— Я в тебя тоже.
Я уже сидел за столом, Полина протянула руку и погладила меня по щеке.
— Обещаю, скоро все кончится. Мы уедем в Париж. Хочешь со мной в Париж?
На этот бред я не отреагировал.
— Я бы сама это сделала, но, наверное, не стоит пока выходить на улицу. Как ты считаешь?
— Кому выходить?
— Мне выходить.
— Да, не стоит. Мирошник сказал, еще дней десять будешь лежать как миленькая.
— Лежать? — лукавая гримаска, от которой меня тряхануло, будто током.— Значит так. Позвонишь из ближайшего автомата вот по этому телефону. Спросишь Кузю. Он сам, скорее всего, и снимет трубку. Условишься о встрече. Он скажет где. Подъедешь и заберешь у него кейс. Вот и все. Сделаешь?
— В кейсе, разумеется, деньги?
— Нет, дорогой. Там документы. И билеты. Да, кстати, у тебя есть заграничный паспорт?
— Есть.
— Паспорт отдашь ему.
— Чей? Свой?
— Ну не мой же. Кузя оформит визу и все остальное. Не волнуйся, все законно.
— Даже если тебе кажется, что ты не шутишь, все равно очень смешно.
— Хорошо, — сказала она, — придется кое-что объяснить, раз уж ты такой непонятливый. Мы с тобой попали в беду, дорогой. То, что нас до сих пор никто не потревожил, просто недоразумение. Скоро они все равно нас найдут.
— Я-то при чем?
— Миша! Ну не прикидывайся, пожалуйста, идиотом.
— Ладно, тогда рассказывай все.
— Нет, это слишком длинная история, и она тебя действительно не касается. Когда-нибудь… в другом месте. В Париже, милый!