— Эдика лучше не злить, — со странной уважительностью ответил Коляна. — Себе дороже выйдет.
— Вы его знаете?
— Кто же его не знает.
— И Полину тоже знаете?
— Встречались, — нехотя процедил Алеха. — Крутая телка.
— Круче не бывает, — подтвердил Коляна. — Ты-то кем при ней, Ильич?
— Я ее муж, — скромно признался я. Ребята дружно гоготнули, Алеха поперхнулся водкой, и оба уставились на меня с недоверием.
— Блефуешь, батяня?
— Сукой буду, — сказал я. — Век воли не видать.
После этого признания отношение ко мне изменилось еще к более лучшему. Алеха доверительно поведал, что сперва они с Коляной работали на Костю Жмыха из Люберец. Но там нравы первобытные, бескультурье, да и бабок много не срубишь. У Циклопа организация солидная, престижная, щупальца на всех континентах, в нее члены правительства входят.
— Да чего тебе толковать, Ильич, верно? — Алеха застенчиво сморгнул. — Ежели ты ее законный муж.
— Муж, муж, — уверил я. — Вон паспорт в тумбочке, погляди.
Поглядев по очереди паспорт, оба перешли со мной на «вы».
— Вы не подумайте чего, — усмехнулся Коляна. — Мы с Алехой уши не режем. Только пугаем. Но все же простите, если чего не так. Да, Леша?
— Откуда мы могли знать!
— А раньше вы кем были? — поинтересовался я. — До того как овладеть хорошей профессией?
Оказалось, оба из студентов. У обоих за плечами по три курса МВТУ. Оба мастера спорта по лыжам.
— Не жалеете о прошлом?
Загрустили ребята, но ненадолго.
— Чего жалеть, — Алеха светло улыбнулся. — Глупо. У жизни свои законы. У меня батя доктор наук, профессор. По утрам по помойкам шарит. Но что характерно. У меня деньги брезгует брать. Совковая психология. Их уже не переделаешь.
— Да, — согласился я. — Некоторые так воровать и не научились, хотя возможностей полно. Непонятно даже… Ведь вымрут, как мамонты.
В половине седьмого заявился Георгий Павлович, озабоченный, энергичный. Окинул комнату проницательным оком и сразу учуял какие-то перемены.
— Чего-нибудь учудил? — спросил у ребят.
— Нет, нет, все о'кей! — в один голос отозвались спортсмены.
Ровно в семь позвонил Трубецкой. Георгий Павлович слушал разговор через отводную трубку, которую присобачил к аппарату. Мастер был на все руки, начальник охраны, бывший кагэбэшник, юрист. Алеха сказал, до сих пор практикует. Выступает в суде, если какое-нибудь особенно заковыристое дельце. Но теперь все реже. Надобность отпала. Суд нынче покупается по цене коммерческой палатки.
— Мишель, чего-то мне не нравится твой голос, — сказал в трубку Трубецкой. Георгий Павлович сделал зверское лицо.
— Все в порядке, Эдуард Всеволодович. Жду распоряжений.