— Есичка, боже мой! Как хорошо вас назвали, это же такое красивое имя! Я не ослышалась, вас Есией зовут? Мою бабушку так звали, царствие ей небесное. — Глаза женщины влажно заблестели, и она перекрестилась. — Просила я, просила своих детей, чтобы в честь бабушки дочек назвали, да без толку все. Уперлись и ни в какую! Дочка с зятем Камиллой ребенка нарекли, вроде как обезьянку цирковую. Тьфу, прости, господи, мою душу грешную. А сын с невесткой еще больше учудили, Консуэллой назвали. Это все невестка виновата, она имя такое придумала. Тоже мне, Жорж Санд нашлась.
— Не расстраивайтесь, Лидия Яковлевна. Все же это довольно симпатичные имена, хотя и весьма редкие. Зато никого в классе с такими именами не будет, разве плохо?
— Это уж точно, мало кому придет в голову свою кровиночку так не по-людски обозвать. — Старушка обиженно засопела.
— Но имя-то и поменять можно. Вот девочки вырастут, повзрослеют и прислушаются к вашему мнению. Возьмут другие имена.
— Возьмут они, как же, — недовольно проворчала старушка. — Еще и рады будут, что их так необычно зовут. А вы чего заглянули ко мне, дело какое или просто так?
— Я к вам вот по какому вопросу. У вас во дворе недавно убили парня, Олега Крайнева. Он проживал в вашем же доме и в этом подъезде, а вы стали свидетелем преступления. Не могли бы вы мне помочь и еще раз рассказать все подробно: что тогда видели и, может быть, слышали? А также ответить на некоторые вопросы.
— Конечно, я могу. — Старушка распахнула Есии дверь. — Отчего же и не помочь, мне Олежка очень нравился, хороший такой парень был, веселый. Балагурил всегда, когда мы где-нибудь сталкивались с ним.
Есия вошла в старомодную прихожую и огляделась. Деревянные самодельные полки до самого потолка, заставленные книгами, старыми обувными коробками и всяким хламом. Часы-ходики с облупившимся лаком на стене, половичок из рогожки у порога и писающий мальчик на двери туалета.
Обувь спрятана, детских вещичек не видно, мужских — тоже. Вероятно, Лидия Яковлевна живет одна и давно. Обычно пенсионерки, живущие одиноко, любили поить Есию чаем и угощать домашними печеньем и пирожками. Лидия Яковлевна не стала исключением.
— Проходи на кухню, деточка, — сказала она, открыла дверь в уютную кухоньку, украшенную вязаными салфеточками.
Поставив на плиту чайник, бабуля присела рядом с Есией за стол и начала рассказ:
— Я их сразу заметила. Они еще около одиннадцати часов вечера появились. Встали у подъезда, закурили, словно кого-то поджидают.
— Почему вы решили, что они кого-то ждали?
— Так видно же. Всматриваются вдаль, на проходящих оглядываются. Не разговаривают друг с другом. И курят, курят-то одну за другой! Я жуть как не люблю курильщиков: намусорят так, что ходить потом противно. У нас люди в подъезде приличные, никогда мимо урны окурок не бросят. А залетные, бывает, пакостят. Я хотела вмешаться, а потом слышу, по телевизору «Вечерний Ургант» начинается. Люблю Ваню, пошла на него смотреть. А когда передача закончилась, я телевизор-то выключила и на кухню пошла. А они все еще стоят! Удивилась, конечно. Все-таки мороз градусов двенадцать, долго на улице не простоишь. Ну и они, видно, замерзли. Переминаются, себя по бокам руками хлопают. Уже вроде бы повернулись уходить, как тут Олежка Крайнев появился. Идет быстро, под ноги себе смотрит. Руки в карманах, капюшон на голову накинут. Мимо мужиков тех прошел, даже не глянул в их сторону. А они сразу повернули за ним. Я сначала подумала, Олег их просто не увидел. Мой покойный муж по молодости часто друзей домой приводил. У нас тогда уже своя квартира была, мы жили — отдельно от родителей. А у многих наших друзей не то что жилья, угла своего толком не было. Вот ребята соберутся группой и давай моего Тихона уговаривать, мол, пусти у тебя за столом посидеть, не на улице же пить. Ну, мой и ведется на их уговоры. Я сначала злилась, пыталась не пускать. А потом смирилась. Пусть уж лучше дома пьют, чем потом мужика своего по подворотням искать.