— Здоровей видали, — буркнул Кирила Кирилыч. — Что надобно?
— А чего ты такой неприветливый? — деланно удивился Платон. — Зачем так старого приятеля встречаешь?
— Ты, Платон, мне не приятель, и приятелем никогда не был. В гости я тебя тоже не припомню, чтобы звал. А либо ты открытку получил или телеграмму?
Платон засмеялся, его поддержали остальные.
— Нет, Кирилыч, не получал я открытки. Так, мимо проходили, решил заглянуть, посмотреть, как живешь-можешь.
— Посмотрел? — спросил лесник. — Ну так иди себе далее.
— Да нет, — покачал головой Платон. — Нам бы перекусить, отдохнуть. Я, признаться, вообще думал, ты тут кеды склеил. С тринадцатого года тебя не видел, если память не изменяет. А ты бодрячком.
— А у меня тут не хотель, чтобы жрать да отдыхать. Я человек старый, больной. Питаюсь чем бог послал, во сне воздух порчу, грязюка кругом.
— Крутишь ты что-то, Кирилыч, — неодобрительно сказал Платон и двинул плечом, давая знак своим. Человек с «Сайгой» тут же направил свой полуавтоматический карабин на старика. — Мы войдем и посмотрим. Не понравится — уйдем.
Антон быстро переглянулся с Фрэнсисом, из-за занавески тревожно высунулась Лариса.
— Ружье! Ружье! — прошипел ей Фрэнсис. — Спрячь!
Лариса послушно схватила ИЖ и сунула куда-то под свою лежанку. Крыльцо тем временем заскрипело, и в домик сначала вошел, пятясь, Кирила Кирилыч, а за ним — четверо пришлых. Увидев Фрэнсиса и Антона, Платон удивленно поднял брови:
— Вот это да! Кирилыч, ты что это? Даже камерунца где-то нашел, видали?
— Он по-русски умеет? — с интересом спросил человек с «Сайгой». Карабин он по-прежнему не сводил со старика.
— Получше тебя, — процедил сквозь зубы футболист.
— Ой! Оно разговаривает! — притворно испугался другой, с форсистой бородой клинышком.
Кирила Кирилыч молчал. Платон решительно отодвинул его со своего пути, подошел к столу и сел, сняв шапку.
— Вот и самовар, вижу, поспел, — добродушно сказал он. — Разоблачайся, мужики. И достаньте, что там у нас в рюкзаках из жратвы, угостим хозяев за беседой. Кабан, водку тоже.
Домик наполнился шумом: снималась и развешивалась по гвоздикам одежда, звякали бутылки, вскрывались консервы, а в довершение всего бородатый бухнул в центр стола здоровенный кусок жареного мяса.
«Чье?» — сразу же звонко ударило в голову Антону.
— Погреть бы, — сказал он. — Залубенело на морозе.
— Кирилыч, погрей, — велел Платон. Лесник молчал, не двигаясь с места. — Не хочешь? Хрен с тобой, сам погрею.
Он поднялся и только сейчас обратил внимание на занавеску.
— А там кто?
— Девка, — неохотно сказал Кирила Кирилыч. — Беременная она, не трожьте.