— «Как можно не сомневаться в женщине, которую любишь? И не терзаться подозрениями?» Так говорила мне бабушка, — будто мимоходом известила супруга Белла.
— А вот я тебе верю! — упрямо ответил он.
И эта убежденность показалась ей возмутительной.
Покойная бабушка, в действительности, ничего подобного не произносила. Но она пользовалась в семействе таким легендарным авторитетом, что Белла, случалось, сама придумывала ее изречения, чем ставила в дискуссиях точку. Возражать бабушке никто не позволял себе: голос ее звучал не только с высоты небес, где бабушка пребывала, но и с высоты мудрости. Гриша вроде бы нарушил традицию. Он «не сомневался» в такой унизительной для жены степени, что из приятелей своих паче всего дорожил Мулей… Который, по убеждению Беллы, не мог отделаться от своего чувства к ней, а женился и детей завел исключительно с горя. Несколько раз он и после женитьбы балансировал, как ей было очевидно, на трепетной грани признания. Но, преданный своему с Гришей братству, все же себя удерживал.
Муля, как было известно, никогда не лгал и ничего не преувеличивал. Он принародно называл себя «однолюбом», а стало быть, таковым и являлся — и не мог, как уверена, была Белла, ее разлюбить! Из-за безнадежности он отступил… и женился. Но и великие полководцы временно отступают, чтобы собраться с силами для будущих наступлений. Муля мог не выдержать и поступить подобным же образом… Так ей хотелось думать. Но не оттого, что она придавала значение безответным Мулиным мукам и ждала его «наступлений», а от досады, что муж ее, которого она нередко звала «растяпой», даже ревновать не умел. Нужно было бы ей хоть разок, пусть для вида… Чтобы он научился!
— А тебя не коробило, что там, в Житомире, некоторые объясняли столь высокое твое положение высокими женскими качествами? Но как раз этим слухам я ни малейшего значения не придавал. Потому что гордился твоим женским успехом. И никогда, ни одной минуты не сомневался в тебе!
Он ни минуты не сомневался… Вот это ее коробило.
Вдали от берега и взглядов супруга пловцы-мужчины задавали Белле приставательные, странно звучащие в морском просторе вопросы: «Сколько лет вы в этой стране?», «А как у вас с ивритом? Не надо ли помочь?». На подобные банальности Белла не реагировала. Но вопросы «Вы умеете на спине?», «Вы умеете на боку?» казались двусмысленными — и Белла пресекала их словом «Отстаньте!». Да и вообще на незнакомых, но старавшихся втереться в знакомство мужчин она взирала свысока, словно на просителей в своем житомирском кабинете. Но там высокомерие сочеталось с заботливостью, а в море — с откровенным презрением. Она не выносила сластолюбивых маневров. Особенно если Гриша не становился их свидетелем…