Белла плавала разными стилями, а Гриша в это время возрождал разные стили знаменитых гроссмейстеров над шахматной доской под тентом.
Он обыгрывал на пляжном берегу подряд всех дилетантов, так как сам официально играл по первой категории. «По первой категории» он делал вообще все, за что всерьез брался. Это не мешало, однако, жене числить его в «растяпах». Мужская реакция на те разгромные выигрыши была нередко одной и той же:
— Но самый блестящий ваш выигрыш — это, бесспорно, ваша жена!
Так потерпевшие сглаживали свои провалы. А женщины начинали при этом пленяться спокойствием моря или, наоборот, его возбужденностью.
Поскольку Гриша плавать не умел, жена на его купаниях не настаивала и даже удерживала его: не хотелось, чтобы ее супруг барахтался возле берега в окружении горластых детей и мам. Случалось, он купался в ее отсутствии… И даже куролесил в воде с мальчишками, от которых порой мало чем отличался. Узнав об этих забавах, она вскричала: «И это доктор физикоматематических наук? Бывший заместитель руководителя засекреченной научной лаборатории? Нынешний программист-электронщик?.. Можно сказать, при всех садится на мель!»
О приставаниях на воде она мужа неукоснительно информировала.
— Я бы обиделся, если б оказалось иначе. — И никаких ревнивых, взбудораженных уточнений! — Я уверен, что ты активно применяешь защиту.
— Если муж-растяпа не применяет ее…
— Ошибаешься! Я сегодня применил защиту прославленного шахматиста Нимцовича и наступление в духе молодого Капабланки. Хотя и не на их уровне… Но партию выиграл!
Так он отделывался, шутил. А Белла раздражалась совсем не на шутку:
— Главная выигранная тобою партия — это партия, которую согласилась тебе составить я! Даже в пух и прах разгромленные тобою признают это.
— Само собой! И я признаю.
Само собой… И верность тоже «само собой». Все же надо было ей хоть разок его припугнуть! Но на благую результативность устрашения легендарная бабушка советовала ей никогда не рассчитывать.
Когда ее спрашивали: «Вы работаете?», Белла с достоинством отвечала: «А как же… Помощницей профессора-киноведа!» Значиться в безработных был не ее удел.
Мужу она говорила иное:
— Там я помогала больным и немощным всего города, а здесь вожу в коляске одну одинокую беспомощность, немощь…
— Ты же сама его выбрала. За мощь интеллекта!
— Но он ко мне пристает.
На самом деле, он приставал к ней с разговорами о киноискусстве.
В первый день знакомства он сказал, что Белла напоминает ему зрелую Симону Синьере, не преминув сообщить, что подлинная фамилия Симоны — Каминкер. Евреям свойственно подчеркивать принадлежность знаменитостей к их национальности и даже причислять к ней представителей других народов, если они того заслуживают. Профессор делал это с упоением… Ему не хватало Стенли Крамера, Стивена Спилберга и Элизабет Тэйлор — он отыскивал еврейские корни и у отцов итальянского неореализма. И, безусловно, у Эйзенштейна, что было спорно. Через неделю профессор обнаружил в Белле сходство со зрелой Софи Лорен. И в первом и во втором случае он имел в виду возрастную зрелость. Но в принципе сравнения выглядели несколько странно, ибо у Симоны не было ни малейшего сходства с Софи.