Альенора хорошо понимала его, Выбрав более удобное для стоянки место, авангард — пусть по веским причинам — все-таки нарушил приказ. Данный факт совпал с турецкой засадой и «массовым избиением» крестоносцев. Несмотря на то что последующие события не обязательно напрямую связаны с нарушением приказа, в глазах всего мира подобная связь будет казаться вероятной. И что хуже всего: именно отряд из Аквитании не выполнил распоряжения. Какое-то мгновение Альенора также почувствовала желание поехать вместе с де Ранконом вперед и через смерть спастись от обвинений, позора, нескончаемых измышлений и клеветы. Но кто-то должен был поднять спящий лагерь в долине.
— Я в равной степени виновата, помните об этом, — сказала Альенора по дороге к лошадям.
— Благородно с вашей стороны, но это неправда. Если бы не я, вы бы остановились здесь, на плато.
— А если бы я настояла на своем, вы бы сделали по-моему. Мы в одинаковой мере виновны или якобы виновны. Возьмите моего коня, сударь. Ваш в состоянии только сползти вниз по тропе. На нем я доберусь до лагеря.
— А вы, моя госпожа, возьмите вот это… — проговорил де Ранкон с мертвенно-бледным лицом, протягивая Альеноре кинжал — свое единственное оружие, так как поскакал налегке, просто уступая, как ему думалось, женскому капризу. — Мне кажется, обратная дорога безопасна… если же нет, если они уже окружили нас со всех сторон, то мне не осталось бы ничего другого, как убить вас…
— И это я смогу сделать сама, — ответила она, принимая кинжал.
Она не сердилась на него за то, что он отпускал ее одну; рыцарская честь требовала от него — в качестве расплаты за ошибку — ехать вперед, в сторону наибольшей опасности. На его месте она поступила бы точно так же. Альенора хорошо понимала: существует крайний предел отчаяния, когда такие понятия, как этикет и предупредительное отношение к женщине, утрачивают свое значение. И они оба достигли этого предела. Она не имела права находиться здесь, во всяком случае, по своей прихоти, не имела права требовать предпочтительного обращения. Взобравшись на усталую лошадь, которая вновь тяжело вздохнула, Альенора проговорила:
— Когда вы встретитесь с ними, сударь, то знайте, что мы скоро будем рядом с вами. Да хранит вас Господь.
Запах крови и смерти, витавшие над плато, вновь пробудили у ее коня тоску по своей зеленой лужайке, и когда де Ранкон сел на него, он охотно зашагал в направлении, которое приближало его к дому. Оглянувшись последний раз у прохода, Альенора увидела лишь темный силуэт, который быстро удалялся, погружаясь в мир теней. Она не надеялась больше увидеть де Ранкона среди живых.