В институте, как сказали Жене коллеги, Мостовецкая числилась на хорошем счету. Работала четырнадцатый год, взысканий не имела (благодарностей, правда, тоже), считалась хорошим специалистом и неплохим человеком. Во всяком случае, репутации скандалистки у Мостовецкой не имелось.
— Это на нее аффект нашел, — убежденно говорила Татьяна Владимировна. — Наложился скандал с бригадой скорой помощи на плохое самочувствие или личные проблемы, вот крышу и сорвало. Но как сорвало!
Сорвало качественно. Главный врач «Скорой» звонил главному врачу Склифа (не путайте с директором института — это разные должности, директор главнее) и в течение получаса возмущался и делился впечатлениями. Имел удовольствие слышать Мостовецкую лично, потому что орала она на все здание.
— Аффект — это диагноз, — возражала Раиса Андреевна. — Никакой это не аффект, а простое сведение личных счетов на высшем уровне.
Что такое «сведение личных счетов на высшем уровне», она не объясняла, наверное, и сама не знала. Раиса Андреевна любила выражаться выспренно и туманно.
Женю, как психолога, интересовали мотивы. У самой Мостовецкой она, разумеется, спрашивать не стала, а вот у старшей сестры из гинекологии, зашедшей в отдел кадров по своим делам, вскользь поинтересовалась.
— «Скорая» замучила, — пожаловалась та. — Привозят роды под гинекологическими диагнозами, создают проблему на пустом месте.
— А в чем проблема? — удивилась неопытная Женя. — Разве гинекологи не акушеры? И наоборот.
— Проблема в отсутствии родильного отделения. Если бы был у нас свой роддом…
Акушерство Марианна Петровна любила больше, чем гинекологию. Радостная специальность, хоть и очень тяжелая. Тяжелая как сама по себе, так и непредсказуемостью ситуаций. Впрочем, непредсказуемость — она во всей медицине присутствует. Даже патологоанатомам «пациенты» часто преподносят сюрпризы. Согласно истории болезни ищешь одно, а находишь совершенно иное. Совсем как у Колумба, открывшего Америку под видом Индии. Тяготела к акушерству, а стала гинекологом. Так уж сложилось, взяли в Склиф сразу после ординатуры.
В первые годы студенчества Марианна Петровна видела свое светлое будущее в самых радужных тонах. Да — именно светлое и непременно в радужных. Раннее профессорство, раннее заведование, раннее членство, то есть — членкорство, известность, переходящая в славу, безбедная интересная жизнь.
Ближе к окончанию alma mater взгляд на жизнь изменился, став более трезвым, и мечты усохли до неопределенного «стать профессионалом». При всех достоинствах Марианны Петровны, тогда еще просто Марианны, у нее не было никаких связей, ходов-выходов и зацепок в медицинском мире. А мир этот весьма замкнут, может, и не мир вовсе, а каста, и чем выше уровень… Ну, это всем и без разъяснений ясно. Талант он, конечно, всегда пробьется, но очень многое зависит от стартового ускорения. Раннее профессорство, раннее заведование, раннее членкорство, известность, переходящая в славу… Все будет, если путь твой расчищен чьими-то заботливыми руками.