Стоило Сметанину заикнуться о выписке, как Тютюнникова выдала:
— Забирать меня, милый доктор, некому. Дочь в отпуску, вернется только восьмого января. А без нее куда я? Ох-то-тонюшки!
— Вы вполне можете сами себя обслуживать, — сказал Сметанин. — Отправим домой на перевозке…
— А как я поеду, если ключей у меня, милый доктор, нет? — Тютюнникова хитро прищурилась и склонила голову набок. — Пока дочь не вернется, я в квартиру не попаду. А она обрадовалась, что я под присмотром, и укатила со своим кавалером по горячей путевке…
— По горящей, — машинально поправил Сметанин.
— Вам виднее, — согласилась Тютюнникова.
«Нет ключей — и выписки нет, а на нет и суда нет», — подумал Сметанин, выходя из палаты, но заведующий отделением придерживался другого мнения.
— Владимир Викторович! — строго начал он, слегка приподнимая очки рукой, словно для того, чтобы лучше рассмотреть Сметанина. — Вы понимаете, что ей совершенно нечего делать в нашем отделении? У нас не отделение лечения хронических запоров, а…
— Отделение неотложной хирургической гастроэнтерологии, — закончил Сметанин.
— Я вижу, что вы меня поняли, — сказал заведующий. — Действуйте.
«Ох-то-тонюшки!», — подумал Сметанин.
Бывалые врачи говорят: «Легче вылечить, чем перевести». Особо циничные из бывалых врачей утверждают, что легче похоронить, чем перевести. И те, и другие не сильно грешат против истины.
Промедитировав с десять минут над историей болезни Тютюнниковой, Сметанин снял трубку и позвонил кардиологам. Сначала повезло — ответила доктор Ганапольская, молодая и невредная. Увы, выслушав просьбу «проконсультировать насчет перевода», Ганапольская передала трубку другому врачу — Медее Георгиевне, одной из ветеранов института.
От одной мысли о Медее Георгиевне Сметанину хотелось стонать и рыдать. Медея Георгиевна въедлива, дотошна, безжалостна и бесцеремонна. Ее авторитет в институте на высоте, она считается прекрасным специалистом, а все остальное, согласитесь, не столь важно. Медея Георгиевна придерживается принципов: «лучше убить, чем перевоспитывать» и «говорю, что думаю». А посмотришь на нее — подумаешь, что перед тобой божий одуванчик. Невысокая изящная пожилая дама, интеллигентная, улыбчивая, вот только глаза колючие-колючие. Глазки-буравчики, глазки-сверла.
— Медея Георгиевна, можно подойти к вам с одной историей по поводу перевода?
Тактику пришлось менять, что называется, на ходу. Если предварительно подойти в кардиологию с историей, то в худшем случае услышишь сухое «нет». Если сдернуть Медею с места и заставить прогуляться из одного корпуса в другой, то к «нет» добавится десяток эпитетов, среди которых не будет ни одного мало-мальски лестного. Сметанин работал в Склифе уже второй год и кое-что уже усвоил.