— Где человек? Какой человек? — отступил и Георгий. — Не обращай внимания!
— Не обращай внимания! — поддержал и Курбан. — Что? Это я — не человек? Что? Не обращай внимания! — и снова, поправив галстук, чуть не сорвал его с шеи. Потом снял его и повесил на дверную ручку.
Пошатываясь, Георгий прошел к столу, вывернул фитиль, лампа зачадила. Налил остатки из бутылки. Не хватало. Долил из другой.
— И этот тяжелобольной — я! — Он смотрел в ее лицо, на первые морщинки у рта, в ее глаза. Мгновение назад Наташа рванулась к нему, но сейчас отстранилась. — Я могу вылечиться при единственном и непременном условии — если мы будем вместе… Хватит! И ребенок у нас — во какой! На большой! И хватит! Довольно разлуки! — Он видел, как, оставаясь неподвижной, она отдаляется, ускользает, исчезает, хотя можно шагнуть, тронуть ее за руку.
Зрение и интуиция не обманывали. Находясь в разлуке, она была ближе к нему. А сейчас — она ощущала, видела это — сейчас между ними возникла пропасть, которая ширилась… А внутренний голос шептал ей: «Ну пусть он пьян, но он просит прощения, он готов вернуться. Что тебе еще? Не об этом ли мечтала?»
— Я встретился сегодня с Игорем, он привет тебе передавал! — Георгий поднял стакан, другой взял Курбан и, пошатываясь, протянул ей.
Она не шевельнулась. «Врет, врет! Никогда Игорь не передавал приветов ни ему, ни мне. Увидеть мог случайно, но привет? Нет, Игоря я знаю. Он прощать не умеет… А надо ли? Возможно ли прощать предательство? Но предательство ли было, если он разлюбил? А может, я так думаю, потому что охладеваю к нему? Совсем недавно я старалась, могла, готова была простить ему все. А теперь?»
Георгий шагнул к ней, взял за руку. Но для нее эта рука была чужой. Огарков почувствовал это. И пальцы его разжались. А сердце стиснуло: почувствовал, что любит Наташу. Любит! Он любит эту женщину так, как никогда никого не любил и не будет любить! И он будет сражаться за нее!
Он снял пиджак и повесил на спинку стула.
— Меня ждет больной! — Она порывалась уйти.
— Тебя жду и дождусь я!
Губы ее полураскрылись так, как бывало, когда она ждала его губ.
— Курбан, закрой дверь, всунь палку.
Курбан исполнил приказание, криво вставив палку в ручку двери.
— Теперь ты моя! Курбан, выпьем за здоровье моей любимой женщины, моей жены! Выпьем! — Они почти прижали ее к стене протянутыми стаканами, из которых выплескивался коньяк.
— Выпьем!
Голос звучал как из небытия. Вот сейчас она очнется, обнимет его, и они будут вместе?.. Навсегда?!
..Павлик метался в бреду. А Наташи все не было. Атахан вышел, не понимая, куда она могла пойти…