— В рот мне ноги. — Только и успел сказать Маульташ. Сзади на их плечи легли те же тяжелые руки, что притащили их сюда. Двери храма распахнулись. Пришло время ритуала.
* * *
— Пусти! Пусти меня! — Она билась в его руках, изворачивалась не желающей купаться кошкой и даже изловчилась пнуть его в голень.
— Нет. — Он держал ее крепко, а в ответ на пинок только зашипел сквозь белые, ровные зубы. — Ни за что.
— Я не допущу ее смерти! Прошу тебя, позволь ей помочь! — Она прекратила брыкаться и просительно заглянула ему в глаза — холодные, синие эльфийские глаза. — Неужели ты допустишь, чтобы эти уроды ее… — и она заплакала.
— Она справится. Должна справиться. — Эльф провел ладонью по ее лицу, стирая слезы; с его пальцев в высокую траву сорвалось несколько сверкающих капель. — Не плачь, иначе алмазы обесценятся.
— Знаю, что должна. Но я не могу вот так просто на это смотреть, это невыносимо!
— Что, трудно быть богиней, Амариллис? — задавший этот вопрос стоял поодаль, опираясь на простой посох. Он пришел как всегда — ниоткуда, бесшумно и ненадолго. — Все хочется сделать самой и по-своему?
— Ну хотя бы помочь… — Она резко высвободилась из рук эльфа и подошла к гостю. — Тебя давно не было, Мастер Альфард. Может, ты разрешишь мне…
— И не мечтай. — Гость нахмурился. — Если не позволить детям совершать их ошибки, кто сделает это за них? Своему сыну ты разрешаешь искать скрытые тропы там, где ему заблагорассудится… между прочим, я на днях видел его в Арр-Мурра. Том самом. Он гонял наперегонки с каким-то мерзким на вид насекомым размером с собаку.
— Опять?!
— А ты думала, он в здешнем лесочке гуляет, собирает на зиму шиповник? — и гость засмеялся.
— Ты так смеешься, будто сам ему туда дорогу показал. — Амариллис нехотя улыбнулась.
— Даже если и так. — Уклонился от ответа гость. — Мне можно. А тебе — нет. Еще не время.
— Ну хоть присмотреть…
— Не попрошайничай! Хэлдар, уведи ее уже куда-нибудь. И позовите вашего мальчика, у меня для него подарок.
Глава третья. Оседлавшие ветер
Когда дорога закончилась, толстуха-охотница прекратила подталкивать пленников в спины чем-то острым. Гном и девушка, окруженные толпой одурманенных людей, остановились на границе настоящего грибного царства. Травы и мелкие кустарники уступали место грибам, росшим большими и маленькими группами, и поодиночке. Грибов было неестественно много и размеры их вызывали оторопь. Шляпки, морщинистые и гладкие, черные, лиловые и белые, возвышались над землей на добрые метры.
Маульташа и Вишу подтащили к двум грибам, росшим у входа в заросли, привязали к скользким ножкам. Тепло живых тел заставило грибы издавать резкий древесный запах, от которого кружилась голова, и рот наполнялся вязкой слюной. Из толпы вышли уже знакомые жрецы, неся в руках миски, наполненные чем-то черным с белыми нитевидными вкраплениями — согласно ритуалу, жертву полагалось сначала досыта накормить землей, перемешанной с грибницей. Когда к вишиному рту поднесли ложку, она замотала головой и попыталась увернуться. Но такое поведение было не в новинку здешним хозяевам, и та самая охотница подошла к гному и приставила к его глазу свой здоровенный тесак. Выразительно глядя на девушку, она кивнула жрецу. Тот снова поднес ко рту Виши ложку земли, и ей ничего не оставалось, как глотать это жуткое угощение, давясь и плача. После того, как ей скормили половину миски, пришла очередь гнома. Он проглотил свою долю молча, шумно дыша носом.