Потом он подождал, чтобы увидеть, достаточно ли хорошо и часто он изображал дружелюбного игрока и коннозаводчика, чтобы одурачить Жан-Пьера своим простодушным поступком.
Жан-Пьер подошел к Раулю и, ткнув в его сторону кнутом, сказал:
— Я наблюдаю за вами.
Рауль отклонился назад, сделав вид, что встревожился.
— Означает ли это, что вы не хотите сегодня охотиться со мной?
Чтобы отвлечь внимание Жан-Пьера, Данел, наклонившись вперед, сказал:
— Я как раз выслеживаю дикого кабана для особого случая.
Жан-Пьер щелкнул кнутом.
Данел отскочил назад с проворством, которого Жан-Пьер от него не ожидал, потому что кнут попусту просвистел в воздухе.
— Прошу вас, милорд, не бейте меня, — взмолился Данел.
Рауль постучал по голове Данела костяшками пальцев.
— Я сам тебя изобью. Дурак! — сказал он и снова повернулся к Жан-Пьеру: — Вы знаете этих морикадийцев. Если дать им хоть немного поблажки, они попытаются этим воспользоваться.
Жан-Пьер огляделся вокруг.
Большинство членов семьи Рауля незаметно разошлись, прихватив с собой детей. Те, кто остался, замерли на месте с округлившимися от испуга глазами.
Они не изображали испуг, а были по-настоящему в ужасе. И не без причины. Судя по всему, Жан-Пьеру доставлял удовольствие вид съежившихся от страха людей.
— Кажется, я так испугал вашего повара, что он сбежал. И извините за вашего дворецкого. Он не хотел говорить мне то, что мне хотелось узнать, — сказал он, махнув рукой в сторону алькова.
Рауль замер.
Подав знак своей охране, Жан-Пьер увел их с собой. Едва они успели выйти за порог, как Рауль бросился к письменному столу.
Томпсона нигде не было.
И тут Рауль увидел, как из-под высокого шкафчика сочится кровь, которая уже расплылась на деревянном полу ярко-красным пятном. Он рывкам распахнул дверцу.
Томпсон упал ему на руки. Кровь текла из порезов на щеке, шее и руках. Его собственный галстук был использован в качестве гарроты для удушения, в результате чего на шее остались страшные кровоподтеки.
— Извините, сэр, — задыхаясь, произнес он, — я не хотел кричать. Это недостойно мужчины.
Рауль поднял его.
Томпсон снова вскрикнул и застонал, закусив губу.
— Извините, сэр. Ребра… сломаны. Я даже не знал, что это так больно.
А Рауль знал. Рауль помнил, какие мучения причинял каждый вздох. По возможности осторожно он уложил Томпсона на стол.
Айзба Хавьера встала по одну сторону от него, Хейда — по другую. Виктория же убежала. И Рауль ее не винил. У него самого сердце разрывалось при виде Томпсона. Томпсон не был воином. Он был дворецким. За что Жан-Пьер подверг его пыткам? Он мучил Томпсона просто так. Ради удовольствия.