Послышалась возня, грохот перевернутого табурета, в дверном проеме показалась сонная Миэ. Она зевнула, осматривая обоих, точно не могла вспомнить, что за люди перед ней.
- Чего вас принесло в такую-то рань? - недовольно проворчала она. - Дайте зад хоть отлежать на мягком, а то у меня уж там мозоль скоро будет, задеревенеет чего доброго - кому я такая нужна буду?
- Я к тебе с румийцем - зад может обождать, - рявкнул Арэн, и втолкнул Раша в комнату.
Удар был таким сильным, что карманник не устоял на ногах и, сделав несколько широких шагов, упал к ногам Миэ. Таремка попятилась.
- Ошалел ты что ли?! - прикрикнула она на дисирийца. - Надрался как скотина, зенки вон красные. Зашибешь же его, Рашу и так досталось, оставь парня в покое и скажи толком, про какого румийца ты бормочешь, а то я решу, что ты умом ослаб совсем.
Раш поднялся на ноги, избегая смотреть на всех трех девушек в комнате. Услыхав про ремийца, северянка Бьёри пискнула и вцепилась Арэну в руку; карманнику показалось, что она то и дело осеняет себя охранными знаками.
- Этот вот румиец и есть, - сказал Арэн.
Карманник слышал, как дасириец сплюнул. Его зазноба снова пискнула, пробуждая в Раше гадливость. И что только Арэн в ней нашел? Ладно бы красавица, а так мало что здоровая, точно лошадь молодая, так еще и постоянно то ноет, то слезами пол мочит.
- Я Раша только вижу,- непонимающе произнесла таремка.
- Так о нем и речь идет, - подтвердил Арэн.
Раш видел, как рука дасирийца дернулась в его сторону, но в этот раз карманник не дал себя поймать. Отклонился в сторону, обошел раскрытый сундук с женской поклажей, и остановился в углу комнаты. Если Арэну есть охота почесать кулаки, так пусть попробует его достать сперва. Из угла выходов мало, да только и подойти к тому, кто там оборонятся, задача не из легких. А насколько Раш помнил все уловки дасирийца, победа тому достанется нелегко. Но это если ни Миэ, ни Хани не встанут на его сторону. И если в таремке Раш сомневался - угадать наперед, что сделает Миэ всегда было занятием бесполезным - то северянку сразу записал дасирийцу в помощники. С одного боку - она северянка, ненависть к румийцам в ее крови течет, этого не переделать, а с другого - она не простит обмана. У нее больше, чем у остальных есть право ненавидеть его и желать смерти. Раш бы, поменяйся они местами, удовлетворил свою злость только кровью.
Карманник коротко осмотрелся, пользуясь замешательством остальных. Миэ молчит и сосредоточено обкусывает ногти, дасириец хмур, как грозовое облако, его девчонка заливается слезами и дрожит, чуть стены ходуном не ходят, а Хани смотрит - молча, безжизненно, словно ослепла. Раш прогнал желание подойти к ней и сказать что-то, чтобы она поняла. Но что сказать - не знал. Да и не нужны северянке его речи, он помнил упрямство Хани так же хорошо, как ожоги на своем теле.