Но вообще — не к добру такой знак. Одно понятно: считать поход гномов за драконьим золотишком простой охотничьей забавой не получится при всем желании. Охоту на драконов я не одобряю, мне Грызика с мамашкой жалко, но помешать гномам никак не могу. И почему-то есть у меня чувство, что не надо гномам к драконам лезть, чревато это…
— Я все-таки на воздух выйду, хватит, налюбовался картинкой, — буркнул я и побрел к выходу из штрека, не обращая внимания на возражения Бафёра. У выхода сам Лимлин стоит на карауле — не дело начальнику в пыли возиться да валуны ворочать. Пора ему узнать, что отрыли его доблестные подчиненные. Бафёр, видимо, принял это во внимание, поэтому, вместо того чтобы грубо одернуть меня, просто поплелся следом, что-то бубня себе под нос и громыхая амуницией.
Мы успели дойти почти до самого выхода, когда яростная, оглушающая волна из пыли и мелких камешков подняла нас в воздух и попыталась выкинуть прочь из штрека. Штрек был наклонным, градусов под 30, поэтому, пролетев пару метров, мы шлепнулись на пол живым бутербродом: гном оказался сверху, и придавил меня своим немаленьким весом. Впрочем, булыжниками по башке досталось, в основном, моему сопровождающему. Полуоглушенные, мы рванулись, но в разные стороны: я к выходу, а Бафёр — к накрывшему его товарищей обвалу. Навстречу мне бежал Лимлин, но я его едва заметил — так мне хотелось выскочить на поверхность! Не люблю подвалы и пещеры, и никогда не любил!
Вот так, до выхода из штрека осталось пять шагов… Можно не торопиться… Четыре, три… Солнце… Круто будет, если именно сейчас выход перекроет туша огромного дракона. Например, той самой «мамаши», на которой я совершил перелет — «из гоблинов в кобольды»…
Немедленно на мое лицо упала тень от огромного крыла. Накаркал…
— Мама? Мама! Ваш сын прекрасно болен! Мама! У него пожар сердца…
Как всегда, когда непонятно, что делать, я начинаю бормотать чужие строки, иногда совершенно не подходящие к ситуации.
Дракон сидел где-то над нами, контролируя выход. Хитрая тварь!
— Что? что ты сказал? — прохрипел Лимлин, пытаясь выглянуть из-за моего плеча, и опуская ствол пулемета, ненавязчиво просунутого мне под мышку. Вот же настырный коротышка!
— Это Маяковский, — ответил я не менее хрипло, потрясенный до глубины души странным поведением хищника. Подстерег-таки, мерзавец, нет, мерзавка! Подстерегла и готова плюнуть. Но пока не плюнула, спасибо! И почему она махнула крылом, уж не для того ли, чтобы я ее увидел? Почему? Вот Грызик мог бы со мной ужиться, но не дракониха же!