Так и будет…
— Просто божественный вкус, — призналась она, срываясь на стон.
— Ты сводишь меня с ума, — с трудом произнес Лаклейн. И уже в следующую секунду, закинув голову назад, он закричал и бурно кончил, доведенный до грани настойчивыми покачиваниями ее бедер, их непрекращающимся трением о его член. Древесина под его руками разломалась, рассыпаясь на щепки.
Когда дрожь, вызванная оргазмом, наконец, стихла, Лаклейн сжал в кулаки свои пораненные ладони и прижал их к кровати по обе стороны от ее ног. Эмма упала ему на грудь, цепляясь за него, пока ее тело все еще трепетало от переполнявшей феерии чувств.
— Эмма, посмотри на меня.
Когда она встретилась с ним взглядом, ее, ставшие серебристыми, глаза буквально загипнотизировали его. Он знал ее, Эмма была ему такой близкой и знакомой, но вместе с тем, Лаклейн никогда не встречал существа подобного ей, не видел создания великолепнее этой вампирши. Склонив голову на бок, она бросила на него затуманенный взгляд.
— Я хочу коснуться тебя. Хочу заставить тебя кончить.
Эмма посмотрела на его исцарапанные руки и вопросительно приподняла брови.
— Тогда я поцелую тебя. Сдвинь в сторону свое белье и подползи сюда.
Она медленно покачала головой.
— Почему?
— Потому что одно ведет за собой другое, — прошептала она.
— Но сейчас я не нарушил клятвы, — так и не разжав кулаков, тихо произнес он. — Я умираю от желания, так хочу доставить тебе удовольствие.
За мгновение до того, как она коснулась его лба своим, Лаклейн заметил мелькнувшую в ее взгляде нежность. Будто не в силах совладать с собой, Эмма наклонилась ближе, чтобы лизнуть и подразнить его губы. Ее волосы ниспали вперед, скользнув по его шее. И когда ее изысканный аромат окутал его всего, Лаклейн почувствовал, что снова возбуждается.
— Почему мы не можем пойти дальше? — спросил он хриплым голосом.
— Это не я, — тихо ответила она. — Я не такая. Мы едва знакомы.
Услышав эти смехотворные утверждения, сказанные к тому же в промежутках между игривыми прикосновениями ее язычка, ласкающего его губы, Лаклейном почувствовал, как им овладело полнейшее негодование. Он был уверен, что это была лишь попытка убедить саму себя.
— И, тем не менее, ты пила мою кровь. По-моему, интимнее акта между двумя и быть не может.
Уже в следующее мгновение она напряглась и отодвинулась в сторону.
— Ты прав, и я сожалею о своем поступке. Но не могу полностью отдаться тому, кому не доверяю, — встав с кровати, он подошла к креслу и, усевшись в него, свернулась клубочком. — Тому, кто вел себя со мной так грубо…
— Эмма, я…