– Мне кажется, что Рамона тоже убили, – сказал Адлер. Или не Адлер. Я уже забыл фамилии тех, кто ходил в кружок Клопфера.
Сам Клопфер, Адлер, Леон Троцкий, Гильфердинг, Пановский, Кукман, молодой Виктор Мюллер, старый Гейнц Мюллер, Ада Шумпетер, Леонтина Ковальская, Александр Грубер, Лейцарт и Абрамовитц. И ваш покорный слуга. И еще человек десять. Да, и Рамон Фернандес, разумеется.
Но я не помню, кто что кричал. Столько лет прошло. Поэтому все время говорю “кто-то”. Так честнее.
– Мне кажется, что Рамона тоже убили, – сказал кто-то.
– Кому мешал Рамон Фернандес?
– Кому мешал Леон? – вдруг воскликнул Дофин. – Fecit, cui prodest! Преступление совершает тот, кому это выгодно! Что было в голове у убийцы?
– Ты слишком патетичен, – негромко сказал я.
– Кто направлял его руку? – еще более патетично вскричал Дофин и снова встал со стула.
– Не играйте в Шерлока Холмса! – снова повторил кто-то.
– Тогда уж в Ната Пинкертона, – ответили из другого конца комнаты.
– Как это странно! – сказал Дофин и развел руками. – Как это горько. Как неуместно. Убили нашего товарища, а вы шутите…
– Никто не шутит. Это вы не вполне уместны со своим пафосом! – крикнули в ответ. – Вы у нас в кружке не так уж долго состоите, я прошу прощения, конечно, но это факт! Леон – наш товарищ, вы верно изволили заметить. Наш!
– Я могу уйти, конечно же, – сказал Дофин и в самом деле сделал шаг к двери.
Наталья Ивановна продолжала сидеть и плакать.
Дофин подошел к ней, склонил голову, потом стал перед ней на колени. Поцеловал ей руку.
– Я глубоко соболезную вам, сударыня, то есть товарищ Троцкая. Верьте мне, я плачу вместе с вами, – он прижал ее пальцы к своим глазам, давая убедиться, что у него на самом деле текут слезы.
И у него на самом деле потекли слезы, я это увидел. Мне стало как-то странно. Мне было неприятно на это смотреть, особенно потому, что я понимал: Дофин не притворяется. Да и как можно притвориться, что плачешь слезами? Но вместе с тем я чувствовал, что сейчас произойдет нечто очень важное для всех. Для меня, для кружка венских социалистов и вообще для всех. Для всех на свете. Я не знал, чтo именно должно сейчас произойти, но меня это захватывало.
– Спасибо вам, – прошептала Наталья Ивановна. – Милый мальчик, ты, наверное, и есть Адольф Гитлер?
– Да, – прошептал он в ответ.
– Леон говорил мне о тебе, прости, что я с тобою на “ты”!
– О, товарищ Троцкая! – Дофин еще раз поцеловал ей руку, а она погладила его по голове, перебрала пальцами его челку.
– Леон говорил мне о тебе, – повторила она. – Он знал тебя не так уж долго, он говорил с тобой всего несколько раз, но он полюбил тебя, Адольф. Он сказал мне: “Ох, этот Адольф Гитлер, он еще покажет нам всем!”.