Но те, кому Бог не дал, они тоже люди. Они умеют любить и ненавидеть не слабее тех, кому Бог дал.
Мне было очень обидно видеть, как у Дофина туманятся глаза и щеки краснеют при виде Леона. Мне было очень обидно чувствовать, что моя квартира перестала быть для Дофина пусть временным, но все-таки домом, а стала чем-то вроде гостиницы. Это стало видно – по всему. Он стал по-другому вешать полотенце на крючок. Раньше он вешал его за петельку, а теперь просто набрасывал сверху, а иногда оставлял мокрое полотенце на табурете. И еще много таких вот мелочей: когда живешь в одной квартире, они сразу чувствуются.
Мне было очень обидно, что все это произошло так быстро – буквально за две недели. Из моего юного друга и будущего ученика Дофин превратился в поклонника Леона Троцкого.
Еще обиднее мне было, что Леону это очень нравилось. Какая-то неутолимая жажда быть вождем, идолом, жажда видеть влюбленные глаза… Харизма, сами понимаете, штука двойственная. С одной стороны, все бегут к обладателю харизмы. С другой стороны, неугомонная харизма заставляет этого, как бы сказать, харизматического человека – все время соблазнять людей собою…
Кто бы мог подумать, что полоумный Рамон Фернандес непристойно влюбится в Дофина и приревнует его к Леону? Тем более что никаких реальных оснований для этого не было. Они – сотый, тысячный, миллионный раз повторяю – нормальные здоровые мужчины. Но воображаемые причины – да, наверное, были. Особенно для человека с больным воображением. Потому что все это видел не только я, видели все. Даже Наталья Ивановна, жена Леона, в тот страшный день сказала: “Леон любил тебя”.
В тот день, когда Дофин сказал: “Смотрите, убийца завернул топорик в женевскую газету! Убийца из Женевы”.
И все почему-то подумали на Ленина.
Ленин, кстати, жил тогда вовсе не в Женеве. Хотя Мюллер и Ада Шумпетер называли его “нашим старым женевским товарищем”. Это была какая-то ошибка – Ленин тогда жил в Кракове. Я был у него в Кракове, и пирожки в дорогу он мне заворачивал именно краковские, с творогом. Его кухарка испекла. В какую газету заворачивал? Скорее всего, в краковскую. Или в венскую. Но, вполне возможно, и в женевскую. Потому что “Журналь де Женев” можно было купить и в Кракове. Я видел, как он ее иногда покупал и читал. Но и в Вене тоже продается “Журналь де Женев”. Больше того, и в Вене, и в Кракове можно подписаться на эту газету и получать ее всего с дневным опозданием: железные дороги опоясали Европу, и почтовые поезда весело катятся по рельсам, мир становится все теснее, а круг нашего общения – все шире. Да? Так? Я верно говорю, дорогой господин Клопфер? Или вы все-таки не Клопфер?