Темнело — но мы приземлялись еще посветлу. Громадные, сделанные из материала, по цвету напоминающему поверхность пустыни, здания терминалов казались настоящими дворцами, они походили на цветки, стоящие в окружении приземлившихся и загружающихся пассажирами самолетов. Технические службы и самое главное — мощности по заправке, терминалы с авиационным горючим находились под землей и были укреплены на случай попытки террористического акта. Строили на века…
Хоть меня и нельзя назвать трусливым человеком — осторожность и предусмотрительность это не трусость. Исламская шура[66] давно приговорила меня к смерти и пообещала рай и семьдесят девственниц любому, кто исполнит приговор. Нет, вру, семьдесят две. Но разницы большой нет, как для меня, так и для них. Поэтому — чтобы не искушать судьбу — я позвонил кое-кому в Хрустальный дом и сообщил о том, что прилетаю…
В аэропорту меня встретили "при полном параде" — здесь меня еще помнили. Лейб-гвардии казаки, двенадцать человек, конвой из пяти бронированных машин. Прокатимся с ветерком. Можно было бы устроить встречу в аэропорту — но я захотел посмотреть немного город — что с ним стало за двенадцать лет относительного мира.
Персия изменилась, это было видно уже по скоростной трассе, по которой мы мчались в сторону Тегерана на разрешенной здесь скорости в сто сорок километров в час. Ни одного портрета шахиншаха, которые висели, когда я прибыл сюда первый раз — не было, не было и сгоревших остовов бронетехники, которые я увидел, посетив Персию второй раз. Все аккуратно убрали, места, где заливали воронки и чинили дорогу — выделялись более светлым бетоном. Рекламных плакатов возле дорог, как в цивилизованных странах — тоже не было, потому как это упрощает процесс устройства засад и размещения взрывных устройств.
На въезде — увидел разноцветные контейнеры, крыши временных сооружений, тоже раскрашенные в самые разные цвета. Кивнул с укором.
— Не расселили?
— Так сами не хотят, Ваше Высокопревосходительство — сказал один из казаков — кто нормальный был, давно квартиру в кредит или по накопительному взносу взяли, живут как люди. Там — дервиши[67] всякие, шантрапа. На землю не встают, заняты непонятно чем. Хоть гони их, хоть не гони. Многие из провинции…
Вот в этом то и ошибка наша. Я здесь больше не наместник и думать об этом не хочу — но вот сейчас — пожалел, что ушел, до конца не доделав. И хоть был серьезный повод уйти — все равно жаль. Я — как раз уделял очень большое внимание тому, чтобы окончательно вытащить людей из этих контейнерных, палаточных городков, дать каждому работу и квартиру, даже против его воли. А сейчас … распустили вожжи.