— Понимаю. Как и то, что при сдаче — приемке дел обязательно проведение ревизии. Давно делали?
— Что, простите?
— Да так, ничего. Что-то еще хотели сказать?
— Да. Я крайне надеюсь на то, что вы будете согласовывать свои действия с нами, особенно активные.
— Надежды дают нам силы жить. Я получу свой пакет?
— Да, да, конечно — резидент снял трубку внутреннего телефона — Николай! Зайди ко мне, сейчас же…
Меня оставили в кабинете под присмотром этого молодого трудяги, желающего быть полезным, а третий секретарь посольства ненадолго вышел и вернулся с большим, опечатанным сургучом пакетом. Пакет был размером два метра на метр, очень большой для дипломатической почты пакет.
— Извольте получить.
Я проверил печати.
— Необходимо расписаться?
— О, нет, нет. Таких инструкций не было.
— В таком случае, еще два момента. Первый — я остаюсь в посольстве до конца рабочего дня. Второе — пусть кто-то вывезет меня в багажнике своей машины. Я не хочу светиться.
Третий секретарь скривился, то что он думает обо мне — было написано на его лице.
— Николай, займись гостем. Возьми ключ от восьмой. Не возражаете?
— Никак нет. Премного благодарен.
Третий секретарь кивнул.
Мы вышли в коридор. Николай провел меня в комнату, в которой были стол, два стула и большое зеркало. Понятно — для допросов, работы с перебежчиками.
— Как насчет соседней? — показал я на зеркало.
Николай мне открыл соседнюю комнату, после чего я обезвредил камеру с дистанционным управлением — просто выдернул шнур из разъема. Могла быть и вторая — но не думаю, что местные разведчики столь умны. Если бы были умными — по городу бы не разгуливал генерал Абубакар Тимур…
Вернувшись, я вскрыл пакет. Тяжело вздохнул и начал выкладывать на стол предметы шпионского ремесла. Костюм, неприметны, средней цены, не прет-а-порте, заказанный и оплаченный в Риме. Водолазка, туфли, отличные, с крепкой подошвой и не спадающие с ног. Пара париков — стародавний шпионский инструмент, один из париков один в один под мои волосы. Бумажник, кредитные карточки, водительские права. Международные, швейцарские на имя Ханса Тисса. Швейцарцы говорят на трех языках: немецком, французском и итальянском и посылают в известном направлении всех, кто пытается каким-либо образом навести справки о гражданах Швейцарской Конфедерации. Я в совершенстве говорю на немецком и французском и не посылаю тех, кого послать стоило бы. Тоже старость сказывается.
— Бритва есть? — спросил я Николая.
Он посмотрел на меня так, как будто эта бритва нужна была мне, чтобы кого-то зарезать.
— Электрическая или безопасная тоже подойдет — добавил я.