— Да — Николай выскочил за дверь.
Пока он искал бритву — я успел полностью переодеться и рассовать по карманам документы и деньги. Когда Николай вернулся — я как раз набивал патронами магазины двух пистолетов. Неприметные, анонимные и до одурения надежные Глоки, модели 17 и 26, калибра 9 парабеллум, германский. К каждому имелся глушитель, короткий и легкий, титановый. Глушители я положил в кармашек — пока они мне не нужны. В карман рядом с удостоверением инспектора Интерпола. Если меня паче чаяния задержат на улице — это удостоверение поможет мне продержаться некоторое время. Я не считаю огнестрельное оружие первейшей принадлежностью шпиона, скорее придерживаюсь мнения, что разведчик проваливается в момент, когда достает оружие. Но в этом городе меня уже пытались убить, и не исключено, что попробуют еще раз. Не исключено и то, что мне представится возможность кое-кого убить — и ее я не упущу. Есть люди, которые просто должны быть мертвы. И все.
Оставалось последнее. Никогда не понимал этих веяний моды.
— Мечтаешь заняться оперативной работой? — спросил я Николая.
— Да… так точно.
— Будь осторожен. Мечты иногда сбываются.
С этими словами я включил бритву.
Ощущение было непривычным. Как-то никогда мне не приходило в голову совсем обрить голову. Хотя в амфибийных силах многие так делают — длинные волосы не соответствуют уставу, а короткие — создают очень омерзительное ощущение, когда надеваешь гидрокостюм. Проще выбрить голову совсем, чем привыкать к нему. С выбритой головой — из аристократа средних лет я превратился в бандита средних лет. Или полицейского средних лет. Бритая голова ассоциируется с полицейскими после сериала "Комиссар Штокк"[83].
Ощущение непривычное. Постоянно тянет провести рукой по голове, как будто убедиться, что волос и в самом деле нет. Это отвлекает и это плохо…
Машина тронулась. Судя по едва заметному подрагиванию — под колесами мощеная камнем, старинная мостовая Тибра. Это я в багажнике машины Николая, жду момента, чтобы выпрыгнуть. По моим прикидкам — за нашим посольством серьезно следят, и иногда — старые добрые методы семидесятых оказываются самыми действенными. Компьютер — на десять порядков сложнее топора, однако топором можно разрушить компьютер, а топор компьютером — нет. Это из моего курса лекций по теории и практике борьбы с исламским экстремизмом, законченного и сданного в Академию Морского генерального штаба в начале этого года. Иллюстрация чрезвычайной опасности недооценки исламского экстремизма.
Думаю, самое время спросить меня, какого черта я играю в эти шпионские игры конца семидесятых, с бритой головой, документами на чужое имя, багажником машины. Вопрос, конечно, будет своевременным и уместным. Ибо в последние тридцать лет ремесло разведки на мой взгляд изменилось на две трети. Сохранилась только ценность агентов — в то время как методы связи и управления агентурными сетями изменились в корне. Сейчас разведка состоит из двух частей. Первая — это классическое агентурное проникновение. Но если тридцать лет назад ради обеспечения работы агентурной сети приходилось держать в посольствах целые команды, с кураторами, обеспечивающим персоналом (и возможностями предательства) — то сейчас связь с агентами на девяносто процентов переведена в Интернет. Отчеты о работе, задания пересылаются в виде файлов с электронными книгами, в виде сообщений на форумах, в виде изображений с зашифрованной в них информацией — несмотря на гигантский скачок в технологиях дешифровки я не уверен, что мы перехватываем и десять процентов нужной нам информации, как и британцы — просто огромен сам вал информации, нужное приходится искать в триллионах писем и сообщений каждый день. Пропала необходимость в моменталках, подборе точек для встреч, устройстве тайников в парках, проездах на машине мимо посольства, чтобы сбросить информацию бесконтактным способом: теперь все, что нужно — это зайти в Интернет-клуб и оплатить час времени.