— Альварадо…
Генерал о чем-то задумался. Потом перевел стрелки.
— А почему вы ввязались в это дерьмо в Персии?
— Молот Ислама меня спрашивает об этом?
— Вы цацкаетесь со своими муслимами, скажу я вам. С этим — у вас будут проблемы. Скорее раньше, чем позже.
— Как думаете, почему ислам так популярен среди бедняков? — вопросом на вопрос ответил я.
— А… Они просто не желают вылезать из своих деревень…
Я покачал головой.
— Поменяйте местами причину и следствие. Ислам — религия общины. Община — способ самозащиты людей от того, что вы отнимаете у них землю. Дайте им возможность зарабатывать на жизнь — это отвратит от ислама больше людей, чем пули.
Генерал зло смотрел на меня.
— Вы говорите как социалист.
— Нет, как практик…
Идиоты… Франция вообще страна больших идиотов, мы хорошо изучали ее историю. Держава, претендующая на мировое господство — свалилась в революцию. Трибуналы, выносящие смертные приговоры за "отсутствие гражданских чувств" — надо же придумать. Озверевший народ… захватив одну из придворных дам, они отрубили ей голову на гильотине, и кому-то пришла в голову идея преподнести голову сей дамы в подарок Королеве, которая тоже ждала казни. А по пути — они завернули к куаферу, чтобы тот изобразил на отрубленной, измазанной кровью голове некое подобие придворной прически. Вот таков был этот народ — ничуть к сему времени не изменившийся[50]. И жаль — что в то время не было Антикоммунистического фронта.
Недобрый — и становящийся все более недобрым разговор — прервал человек в белом халате, накинутом поверх военной формы. Они все здесь так ходили… врачи долбанные.
— Он раскололся, месье генерал — сообщил человек — дал слабину.
— Что он говорит? — быстро спросил Бельфор.
— Ничего, месье генерал. Он требует русского. Говорить будет только с ним.
Генерал остро глянул на меня.
— Значит, кто этот человек, вы не знаете, князь?
— Слово чести.
— Хорошо — решил генерал — постарайтесь расколоть его. В наших же общих интересах…
Француз постарались. Как следует постарались, при нас такого в Персии я не видел. Видимо, девяносто лет вялотекущей войны кого угодно превратят в зверя. Французы использовали электроток и зубную машинку, причем — переборщили…
Я постучал в дверь — мне открыли, за ней стоял сержант Легиона.
— Приведите его в порядок — сухо сказал я — позовите врача. Так я работать не буду.
Легионер взглянул на меня подозрительно, но отправился за врачом. Я посмотрел в большое зеркало… можно деньги поставить на то, что оно без амальгамы, одностороннее. Знаком показал, что я думаю обо всем об этом…