— Черт побери! — рассердился профессор Риго и стал озираться в поисках колокольчика.
— Сказать по правде, — нерешительно заметила Барбара, — я удивлена, что нас еще не выставили отсюда. Похоже, что к «Клубу убийств» здесь относятся на редкость благосклонно. Сейчас, наверное, уже около одиннадцати.
— Почти ровно одиннадцать, — громогласно объявил профессор Риго, посмотрев на часы, и встал. — Я вас попрошу, мадемуазель, не беспокоиться, и вас тоже, друг мой. Я сам пойду поищу официанта.
Дверь первой комнаты захлопнулась за ним, снова заставив затрепетать пламя свечей. Когда Майлз поднялся, чтобы предложить ей свои услуги, Барбара тихо коснулась его руки. Ее глаза, дружелюбные серые глаза под волнистой пепельно-белокурой челкой, молча, но выразительно попросили его остаться.
Майлз опустился на стул.
— Что случилось, мисс Морелл?
Она поспешно отдернула руку.
— Я… в общем, я не знаю, как начать.
— А если начну я? — спросил Майлз с легкой добродушной улыбкой, чуть тронувшей уголки губ.
— Что вы хотите сказать?
— Я не хочу ни во что вмешиваться, мисс Морелл. Это останется между нами. Но я заметил, что вас гораздо больше интересует конкретный случай с Фэй Сетон, чем «Клуб убийств» вообще.
— Почему вы так думаете?
— А разве не правда? Профессор Риго это тоже заметил.
— Да, верно. — Немного поколебавшись, она подтвердила его догадку, но тут же в задумчивости отвернулась. — Мне, видимо, надо кое-что объяснить вам, и я объясню. Но прежде, — она взглянула ему прямо в лицо, — могу ли я задать вам один нескромный вопрос? Я тоже не хочу ни во что вмешиваться, да и не вмешиваюсь, но спросить хотела бы, вы позволите?
— Конечно. Что вы хотите знать?
Барбара легонько постучала пальцем по фотографии Фэй Сетон, лежавшей между ними на столе рядом с рукописью профессора.
— Она вас обворожила, не так ли?
— Ну… да, нечто вроде того.
— Вы сидели и спрашивали себя — что должен чувствовать влюбленный в нее мужчина? — сказала Барбара.
Если ее первый вопрос немного его смутил, то второй застал врасплох.
— Ваша профессия — читать чужие мысли, мисс Морелл?
— Простите, а разве не так?
— Не имеет значения. Довольно! Это уводит слишком далеко!
Честно говоря, он не мог отрицать, что фотография произвела на него впечатление. Но виной тому было, скорее, любопытство, так сказать — эффект загадки. Майлза всегда забавляли сентиментальные романы — обычно с трагическим концом, — в которых какой-нибудь бедолага влюбляется в портрет незнакомки. Такие истории, конечно, случаются и в повседневной жизни, но скептицизм Майлза в этом смысле был прочен и стоек, и, следовательно, ее вопрос не должен был задеть его за живое или унизить.