Домой он уже бежал. Вбежав в свою спальню, Слава с болью в сердце снова увидел тело Леры, спокойно лежащее на простынях. Он сел перед ней, не в силах двинуться, потом заставил себя встать и подошёл к торчащему в стене мечу. Выдернув меч из стены, подошёл к простыне, залитой кровью, отрезал большой кусок, весь пропитанной кровь девушки и острым, как бритва клинком стал нарезать его на квадратики. Потом квадратики положил на столик рядом. Сходил на кухню и нашёл несколько бутылок, прихотливо выдутых местными мастерицами. Он хорошенько их промыл, нашёл пробки, затем сложил свёрнутые в жгуты кусочки, пропитанные материей в эти бутылки. Бутылок было пять. Три он закупорил, немного подумал - подошёл к телу Леры, срезал с её предплечья два кусочка кожи, которые положил в кровавые 'платки, тоже завернул их в жгуты и засунул в бутыли. Отнёс бутыли в подвал, затем вернулся за генератором и тоже отнёс его туда. Бутылки прикопал в нескольких местах, запомнив их расположение. Генератор тоже прикопал - у стены. Пусть охлаждает под землёй - мало ли кто попадёт сюда - чтобы не унесли.
Вернулся в спальню, ещё подумал - поднялся, и лезвием меча срезал клочок жёстких Лериных волос, положив его в чистый кусок ткани. Ткань оставил на столике.
Аккуратно завернул Леру в остатки простыни, подумал, и ещё накрыл одеялом. Затем легко, как маленького ребёнка поднял её тело на руки, и пошёл на выход.
Через пятнадцать минут он уже входил в Дом Мудрых. Тут так и царила мёртвая, мертвецкая тишина. Он занёс Леру наверх, положил на стол в библиотеке и раскрыл покровы.
Она лежала тихая, беззащитная, такая маленькая и хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Он понимал, что это всего лишь оболочка, что Леры тут нет, это всего лишь тело - но ему хотелось выть, как волку.
Слава в последний раз поцеловал её в губы и снова накрыл одеялом. Затем захватил охапку бумаги и пошёл вниз. Нашёл кухню - там стояло много кувшинов с маслом, он даже нашёл пару кувшинов с чем-то вроде спирта, или скорее - крепкого самогона. Вылил их на стены, на пол, прошёлся по всем комнатам, поливая маслом. Затем пощёлкал кресалом - его всегда раздражал этот способ добычи огня, но деваться было некуда - зажигалок-то не было.
Он выругал себя, что не взял игловик, который лежал на столике в кухне, им бы он зажёг всё на раз. Но после длительных манипуляций трут всё-таки задымил, дал огонёк, и Слава поджёг пропитанные самогоном тряпки. Они весело запылали, Слава бросил их к стенам, к пропитанным маслом листам бумаги, и огонь весело начал пожирать то, что построили люди.