– Когда идет снег, Нью-Йорк самое прекрасное место на свете. – Тайгер подошла к окну, выглянула. Ветер наметал сугробы у стен домов.
– Как бы не так. Самое прекрасное место на свете – это Лазурный берег. В любую погоду. Снег – это хорошо… но завтра он превратится в грязь. Собаки изгадят его…
– Перестань, Ги. Зачем все опошлять? Куда подевалась твоя поэтичность?
– Осталась во Франции… – вздохнул Ги.
– Тоскуешь по дому?
– Да. Нью-йоркская зима очень холодная. Все серо, холод… Не могу к этому привыкнуть.
Тайгер уселась рядом на диван, приникла к нему.
– Бедняжка. Я все забываю, как ты несчастен. Когда не хочется находиться здесь, Нью-Йорк ужасен.
– Тайгер… Я не хотел тебя обидеть. С тобой я счастлив везде. Только благодаря тебе я пережил эти два ужасных месяца. – Он поцеловал ее раз, другой. – Когда я закончу работу, ты должна поехать со мной во Францию. Нет ничего прекраснее прогулок по цветочным полям. Розы до самого горизонта. Только представь себе, цвет, запах… c'est formidable[53].
Тайгер не хотелось даже думать о будущем с Ги. Ей вполне хватало настоящего.
– У меня есть участок земли на склоне холма, откуда открывается прекрасный вид на жасминовый сад. С маленьким каменным домиком. Я его отремонтирую, пристрою…
– Отличная мысль. У меня есть предложение, – переменила она тему. – Давай залезем в постель и включим телевизор. В половине двенадцатого показывают один из фильмов отца.
Ги улыбнулся.
– Если ты приглашаешь меня в постель, не могу обещать, что буду смотреть фильм. Я хочу смотреть только на тебя… обнаженную.
– В квартире слишком холодно, чтобы лежать голой.
– Я тебя согрею. – Он обнял Тайгер и они направились в спальню.
Зазвонил телефон. В трубке раздался рыдающий голос Мэри Роджерс.
– О, слава Богу, вы дома. Пожалуйста, приезжайте немедленно. Ваша мать…
Тайгер качнуло.
– Что? Что случилось?
– Я только что нашла ее. Позвонила доктору. Он уже едет, но с этим снегопадом… на улицах…
– Мэри Роджерс, постарайся успокоиться. Скажи мне… моя мать жива? – несмотря на ровный, нарочито спокойный голос Тайгер боялась услышать ответ.
– Да… но едва дышит. На прикроватном столике пустой пузырек из-под таблеток. Должно быть, она приняла их все… но я не знаю, сколько их было. – Мэри Роджерс вновь разрыдалась. – О… как это ужасно! Я не знаю, как давно она их выпила. Она пожаловалась на головную боль… и легла без обеда. В семь часов. Потом зазвонил телефон, но она не сняла трубку… Я подумала, что она задремала. Звонил лорд Роуэн, из Лондона. Сказал, что по важному делу… что я должна ее разбудить. Поэтому я пошла в ее спальню… – Голос англичанки задрожал. – Но… она не просыпалась. Потом я увидела пустой пузырек. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее…