— Американский солдат — спекулянт, занимается куплей и продажей, — говорил Сталин 20 августа 1952 года главе правительства народного Китая Чжоу Эньлаю. — Какая же это сила? Американцы вообще не способны вести большую войну. Они хотят покорить весь мир, а не могут справиться с маленькой Кореей. Не умеют воевать. Надеются на атомную бомбу, авиационные налеты. Но этим войну не выиграть. Нужна пехота, а пехоты у них мало, и она слаба. С маленькой Кореей воюют, а в США уже плачут. Что же будет, если они начнут большую войну? Тогда, пожалуй, все будут плакать…
«Когда-нибудь по документам, — пишет Валентин Фалин, посол в ФРГ и секретарь ЦК по международным делам, — мы, возможно, узнаем, насколько далеко продвинулось создание советского потенциала для упреждающего удара. На основании того, что через вторые руки доходило до меня, замечу лишь — диктатор усоп кстати».
После смерти Сталина один из сыновей Микояна в смятении спросил отца:
— Что ж теперь будет, война?
Анастас Иванович его успокоил:
— Если при нем не случилось войны, то теперь уже не будет!
С годами маниакальная подозрительность у Сталина явно нарастала. Терзаемый страхами, Сталин обычно ночь проводил за работой: просматривал бумаги, писал, читал. Перед тем как лечь спать, подолгу стоял у окна: нет ли на земле человеческих следов, не подходил ли кто-то чужой к дому? В последнюю зиму даже запрещал сгребать снег — на нем скорее разглядишь следы.
Еще в тридцатые годы Сталин, отдыхая на юге, вдруг спросил одного из своих лечащих врачей, Мирона Григорьевича Шнейдеровича:
— Доктор, скажите, только говорите правду, будьте откровенны: у вас временами появляется желание меня отравить?
От испуга и растерянности доктор не знал, что ответить. Посмотрев на него внимательно и убедившись, что этого человека ему опасаться не следует, Сталин добавил:
— Я знаю, вы, доктор, человек робкий, слабый, никогда этого не сделаете. Но у меня есть враги, которые на это способны…
На его даче постоянно появлялись все новые запоры и задвижки. Вокруг столько охраны, а он боялся… Спать всякий раз ложился в другой комнате: то в спальне, то в библиотеке, то в столовой. Задавать вопросы никто не решался, поэтому ему стелили сразу в нескольких комнатах.
— Сталин существовал в мире уголовных преступников. Если он убивал, то почему же его не могли убить? Вот Сталин и боялся покушений, — рассказывал мне профессор Владимир Наумов, разбиравший сталинские документы. — Зная это, следователи госбезопасности на всех процессах, даже над школьниками, включали в обвинительное заключение подготовку террористического акта против вождя. Если можно было организовать убийство Троцкого, то почему кто-то не возьмется организовать убийство Сталина? Поэтому в последние годы на даче в Волынском он сменил всю охрану и прислугу, за исключением трех человек. Он хотел убрать людей, связанных с теми, кого он выгнал, ведь они могли затаить ненависть и отомстить.