В заключение мы хотели бы развить некоторые следствия, вытекающие для картины и трактования истории из изложенного основного воззрения и способствующие вместе с тем дальнейшему выяснению самого этого воззрения. Мы показали, что задача философии истории отнюдь не может казаться простой. В истории ведь сталкиваются различные ступени жизни и различные точки зрения, которые все требуют надлежащего к себе отношения. Природа проникает глубоко в жизнь человека, значительная доля истории остается посему естественной историей и требует, чтобы ее рассматривали как таковую. Но если с вступлением духовной жизни начинается новый вид истории, то и при этом с первого взгляда представляется большое разнообразие и чрезвычайное расхождение движений. Чем больше деятельность сливается с окружающей средой, тем легче накопление прочно закрепленных результатов этой деятельности; чем больше выдвигается вперед внутреннее и личное начало, тем неуместнее становится такое накопление. Исходя из различных областей жизни, мы получаем, таким образом, по существу различные исторические перспективы. Непрерывный прогресс скорее всего проявляется в области техники и точной науки; там, где на первом плане стоит творчество более личного характера, как, например, в искусстве и умозрительной философии, там кажется, что жизнь в отдельных пунктах достигает большой высоты, а в промежутках стоит очень низко; религия, наконец, обнаруживает склонность ограничить историю сохранением уже приобретенной истины и пользованием ею, ее взор направлен не вперед, а назад. Если философское рассмотрение должно обозреть все эти процессы развития и сопоставить и сравнить их друг с другом, то в противовес многообразию оно должно на первый план выдвинуть духовную жизнь в ее целом; если оно в духовной жизни видит восход новой действительности, то его преимущественное внимание должно быть направлено на раскрытие в истории человечества жизненных систем, характерных жизненных комплексов. Только в таких комплексах и системах духовная жизнь получает ярко выраженный характер, только в них она начинает борьбу за мир в целом, только исходя из них возможно дальнейшее развитие целого. Но такое движение безусловно необходимо, потому что связь духовной жизни не дана нам сама собой, а требуется, чтобы мы добыли ее при помощи нашей деятельности; опыт мировой истории показывает, что различные концентрации возможны и испробованы были на деле; различные жизненные системы, действительности человеческого духа развивались и стремились привлечь человека и захватить себе всю сферу жизни; эти попытки сталкивались и должны были сознать свою ограниченность, но благодаря борьбе целое двигалось вперед. Следить за этим движением и за совершающимся в нем раскрытием духовной жизни как целого — вот что должно стать сущностью философского трактования истории. В противовес всем внешним проявлениям оно должно бороться за душу истории, за самодовление жизни, оно должно вместе с тем поставить и вопрос о смысле целого. Стремясь к уяснению внутреннего строения духовной жизни, оно неминуемо должно сильно чувствовать все незрелое, непрочное, иррациональное в человеческом положении. Но все это не может поколебать его убеждения в том, что в исторической жизни происходит что-то значительное, что нового вида действительность нисходит здесь к человеку, что совершается движение, стремящееся возвысить человека над человечески мелочным и человечески посредственным. Этим мы должны удовольствоваться.