А теперь она больше похожа на труп, который сначала долго лежал в воде, а потом в теплом месте. Кожа почти белая. Ей тридцать один, а она уже вся в морщинах, волосы спутались, форму не держат, лицо распухшее, нос красный. Она растолстела, но у меня такое чувство, что она вот-вот свалится замертво. Все это из-за чертова алкоголя и таблеток. На ней вечно одни и те же шмотки — отвратительное тряпье.
Мать теперь все время вызывает у меня жалость, хотя нас уже вообще ничего не связывает. Ну и что, она все-таки моя мать, этого вполне достаточно. Мне ее жалко, потому что у нее просто больше никого нет, никого, с кем она могла бы поговорить, кто бы ее обнял, куда-нибудь с ней бы сходил. Она совсем одна. У меня хоть друзья есть, они могут меня обнять, а у нее никаких друзей. Друзья были раньше. Потом остались только знакомые, а теперь вообще никого. Она уже несколько лет назад оборвала все контакты.
Я решила ее навестить. Пока не знаю, когда это будет, но в любом случае когда-нибудь я к ней зайду. Когда мне снова станет жалко ее настолько, что я не выдержу, когда при мысли о ней у меня заболит сердце.
Что же эта женщина делала у моего отца? Узнаю ли я когда-нибудь?
К вечеру мы с Амелией и Фионой ездили верхом в лес и устроили пикник. В смысле они ели отвратительные булочки с колбасой, а я на них смотрела. В лесу было так здорово, так романтично! Единственное, что разрушало приподнятую атмо-
сферу, это верещание Амелии насчет Аша. Но, к сожалению, она имеет на это право.
С клевым мужиком было бы намного интереснее. Например, с Юлиусом.
Озеро сверкало, дул легкий ветерок, было приятно-тепло, просто здорово! Никто из нас сегодня не курил марихуаны. Все было так хорошо, что нам просто не хотелось возвращаться. Пикассо тоже понравилось, я это чувствовала. Он совсем не рвался домой. Не то что обычно.
Воскресенье, 9 июня 1996
Эти выходные оказались самыми ужасными в моей жизни. В субботу утром я пошла к отцу и сообщила, что теперь снова буду жить у него.
Но он настоял на том, что сначала меня взвесит. 48,4 килограмма. Кошмар! А потом он сказал, что переживает из-за моей матери. В четверг она была у него, потому что они хотели кое-что обсудить насчет развода. А потом он каждый день ей звонил, так как у него возникли вопросы по поводу налоговой декларации, но она до сих пор ни разу не подошла к телефону. Он понятия не имеет, где она может быть. У нее нет машины, нет друзей, которые могли бы куда-то ее пригласить. У нее нет интересов, того, ради чего стоило бы исчезнуть на целых два дня. Она может быть только дома. Все остальное исключено. Я тоже попыталась до нее дозвониться. Телефон прогудел тридцать раз, но она так и не сняла трубку. С каждой минутой мы с отцом нервничали все больше, а потом, наконец, решили, что нужно ехать самим.