– Уговорил зайти к нам?
Квасов кивнул головой.
– Не желаешь с ней побеседовать? А то у меня в кабинете напарник справки печатает. Махов велел ему по всем уголовным делам отчитаться. Мешать нам будет.
– Конечно. Что за вопрос? Давай ее ко мне. – Ивлев открыл дверь своего кабинета, приглашая женщину войти.
Она вошла, бегло оглядела кабинет и осталась недовольна. На лице появилось столько пренебрежения, что Ивлев поспешил хоть как-то произвести впечатление, представился:
– Я – заместитель начальника отдела уголовного розыска капитан Ивлев. – Он хотел предложить женщине стул, но она сама прошла к столу и села на один из трех стульев. Вела себя Бондырь очень даже бесцеремонно.
Удобно расположившись на стуле, она сняла солнечные очки, спрятала их в боковой карман шелкового плаща.
Из дамской сумочки достала сигарету с ментолом и, не спрашивая разрешения, закурила. Весь ее вид как бы говорил: раз уж вы меня вызвали сюда, терпите мою вольность.
Квасов сел рядом, приготовился писать за банкиршу объяснение. Он подвинул ей пепельницу, но женщина даже не взглянула на старшего лейтенанта.
Она курила и демонстративно роняла пепел на полированную поверхность стола, хотя пепельница стояла рядом. А Ивлев, по ее мнению, должен был терпеть.
Ивлев смотрел, смотрел и не выдержал, взял и сдул весь пепел ей на плащ.
«Хам!» – прочитал капитан в глазах бывшей банкирши, но это его ничуть не смутило. Про нее он подумал то же самое.
Недокуренную сигарету она положила в пепельницу.
– Наверное, это только у нас в стране такое возможно, – приятным голосом, достойным дикторши, сказала она, взглянув на капитана обворожительно. Это качество никогда не подводило ее. Подход к мужчинам она знала.
«А она чертовски хороша», – подумал капитан, мысленно поддаваясь ее соблазнам.
Примерно так же думал и старший лейтенант Квасов.
– Что возможно? – спросил капитан Ивлев.
– А то! В момент глубокого траура вызывают вдову на допрос в милицию, – ответила женщина и скучающим взглядом обвела бедные милицейские апартаменты. Видно, ожидала, что заместитель начальника отдела должен себе позволить большее. Но эта скромная обстановка разочаровала ее. Она даже хотела зевнуть, чуть скривила рот, но постеснялась, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом капитана.
Странное дело, но в глазах этой самой Бондырь капитан Ивлев не заметил ни глубокого траура, ни хотя бы малой его капли. И потому воспринял слова банкирши с обидой.
– Ну, во-первых, не на допрос вас пригласили, а на беседу. А во-вторых, по вас не скажешь, что вы скорбите по погибшему мужу, – несколько резковато сказал капитан. Хотелось поставить ее на место.