– Дурак! – зашипел на него капитан. – Сдохнем же тут!
Понимая, что уговоры бесполезны, он закричал всем зэкам:
– Чего вы стоите? Он же хочет поджечь цех! Разве вы не поняли еще?
– Цех!
– Поджечь!
– Наиз, кончай!
Кто-то бросился к входным воротам, но они оказались запертыми на замок.
– Цех заперт!
– У кого ключ? Отоприте!
Наизов хохотал, наслаждаясь всеобщим страхом, переходящим в панику.
Капитан стоял, держась за поручень, и молчал. Все зашло слишком далеко.
Рыжая нормировщица уже больше не надеялась на охрану, вскрикнула, увидев в руке у Наизова горящую спичку.
– Наизов, миленький, не делай этого! Отпусти нас!
– А кто тебя держит? Вот ключ от ворот, – показал он увесистую связку ключей, отобранных у Татарина. – Спускайся и возьми их. – С этими словами он бросил связку в лужу растворителя и повторил: – Бери их и уходи.
Нормировщица, поверив, быстро спустилась по железной лестнице, угодливо улыбаясь Наизову.
Хлюпая стоптанными туфлями по растекшейся смоле вперемешку с растворителем, нормировщица подбежала и наклонилась за ключами.
Зэки молча следили за ней и за Наизовым. Всем хотелось верить, что все обойдется. Потом, конечно, они свернут ему шею за такие дела!
Спичка в руке Наизова почти погасла, и Татьяна обрадовалась, думая, что ей удалось его убедить. И вдруг Наизов бросил догорающую спичку.
Цех вспыхнул в одно мгновение. Рыжая нормировщица, охваченная с головы до ног огнем, закричала не своим голосом. Закрывая ладонями лицо, она закрутилась волчком и кружилась до тех пор, пока не упала в огонь, выкрикнув напоследок проклятие Наизову.
Казалось, горело все: пол, залитый адской смесью, деревянные верстаки, заготовки мебели, штабеля древесины, приготовленные для изделий. И люди! Горящие люди с дикими воплями в панике бегали по огненной луже и падали, корчась в огне. Всех охватило безумие!
Кто-то еще пытался открыть замок, царапая ногтями металл.
Наверху, на площадке, задыхаясь от едкого дыма, метался капитан. Внизу под лестницей бушевало в рост человека огненное море.
Оба прапорщика, начальник цеха и снабженец прыгнули в это огненное море, и сейчас же их крики потонули в общей массе людского стона.
Одному прапорщику повезло больше, чем его товарищу. У него горели только ноги и кисти рук, но он мог двигаться. Размахивая горящими руками, он побежал к воротам, где толпились еще живые зэки. На него никто не обращал внимания. Каждый думал о себе, чтобы спастись из этого пекла.
А гражданский, начальник цеха и второй прапорщик горели заживо. Снабженец кричал, звал кого-то на помощь и поднимал вверх из огня руки, словно молясь.