– Я ранен, Надежда Павловна, – так же тихо ответил Лешка и снял куртку.
И куртка, и рубашка под ней пропитались кровью.
Женщина негромко ойкнула, покосилась на дверь комнаты, где спали дочь и отец. Но отец, как оказалось, проснулся. Из комнаты зазвучал старческий, уставший от постоянных болей, надтреснутый голос:
– Надя, ты с кем там?
– Спи, папа, – требовательно сказала Надежда Павловна.
– А ты мне скажи, кто к нам пришел? – настаивал старик.
Женщина возвела глаза к потолку и тут же перевела взгляд на Лешку.
– Это не к тебе, папа. Пожалуйста, спи. Я занята, – ответила она старику и спросила у Лешки, понизив голос едва ли не до шепота: – Кто это вас?
– Это? Друг один постарался, – Лешка криво усмехнулся, стараясь показать, что бывало и хуже, а это ерунда.
– Но у вас течет кровь. Надо перевязки сделать.
– За этим я к вам и пришел, Надежда Павловна. У меня и бинта нет.
– Сидите и молчите. – Она быстро выбежала, но тут же вернулась. – Пойдемте в ванную. Нужно промыть рану. И обработать. У меня там аптечка.
Лешка согласился, лишь бы утихла боль и остановилось кровотечение.
– Снимайте рубашку, – сказала Надежда Павловна.
Когда Лешка снял, ватным тампоном, намоченным в разведенной марганцовке, стала вытирать кровь на ране.
Эта процедура оказалась не очень болезненной, но довольно неприятной.
Лешка съежился.
– Терпите и благодарите вашего друга, что не зацепил вам селезенку.
– Я ему поставлю свечку, – Лешка чуть не ляпнул – за упокой. Но тогда бы учительница обязательно спросила: за упокой, значит, вы убили его? А так удалось избежать лишних вопросов.
Сосредоточив все свое внимание на том участке тела, где ковырялись ее длинные, как у пианистки, пальчики, Надежда Павловна сказала:
– Сейчас вам нужно будет потерпеть.
Лешка попытался пошутить.
– Хоть целую вечность под вашими нежными руками.
Кажется, она усмехнулась.
Лица ее Лешка не видел. Она наклонила голову. Из аптечки она достала стеклянный пузырек, свинтила с него пробку.
– Не будьте таким самонадеянным. Я хочу прижечь вашу рану перекисью водорода. Будет очень больно.
Лешка вздохнул, чувствуя себя обреченным терпеть мучения. Нечего было подставляться тому гаду. А теперь – терпи.
– Я готов, – сказал он и на всякий случай покрепче стиснул зубы. И все-таки не сдержался, громко застонал, чуть не отматерив свою врачевательницу.
Перед глазами будто все вспыхнуло огнем. Вспыхнуло и погасло. И только тихий, успокаивающий голос Надежды Павловны:
– Ничего, ничего. Сейчас болеть не будет.
Лешка наклонил голову, посмотрел, чего она там делает.
Надежда Павловна старательно накладывала на рану тампоны, пропитанные какой-то мазью, и приклеивала их к телу пластырем.