Однако Элис хотела все-таки чего-то лучшего для своих дочерей — для всех своих дочерей, если на то пошло. Она задумалась над тем, может ли получиться что-нибудь у Фионы с Нейлом, но потом решила, что вряд ли. Как только о его приезде станет известно, ему начнут строить глазки все молодые одинокие женщины в Бутле, не исключая и кое-кого из замужних дам.
Она положила начинку на холод, чтобы сохранить ее. В твидовом пальто и с шарфом на голове появилась Фиона, объявив, что идет на исповедь.
— Но ты исповедовалась в прошлую пятницу. Какие страшные грехи ты совершила, что тебе снова понадобилось каяться, да еще так скоро?
— Никакие, мам. Просто мне хочется сходить в церковь.
— Не задерживайся, милая. На улице очень холодно. — Было что-то трогательное и вместе с тем жалкое в том, что девушке в возрасте Фионы не оставалось ничего другого, кроме как пойти в церковь.
Маив, у которой было утреннее дежурство в больнице и которой нужно было вставать с первыми лучами солнца, отправилась пораньше в постель с книгой. Элис предложила принести ей чашку какао. Кормак сделал свое домашнее задание и тоже улегся в кровать, взяв с собой энциклопедию.
Наконец-то Элис осталась одна. Она включила радио — вскоре должны были передавать пьесу. Джон появится очень поздно. Когда он приходил домой, она обычно уже спала. Эта ужасная миссис Наттинг несла чушь, рассуждая о тех больших деньгах, которые они зарабатывали. После всех накладных расходов у Элис оставалось немногим больше того, что она получала, когда работала на фабрике, а заработки Джона вообще казались смехотворными, если учесть, сколько времени он проводил в мастерской. Тем не менее он делился заработанным, о чем свидетельствовала будущая ванная комната.
Иногда Элис охватывало чувство вины за то, что она сидит в теплом доме, положив ноги на скамеечку, слушая радио или читая, в то время как Джон работает не покладая рук. Если бы только он нашел себе помещение поближе, она бы забегала к нему вечерами с термосом чая и вкусным теплым пирогом. Сейчас они виделись очень редко. Лицо ее погрустнело. Их брак стал пародией, неудачной шуткой. Они обращались друг к другу с холодной вежливостью.
Началась пьеса, и она прибавила громкость. Лучше ей не думать о Джоне и об их отношениях.
* * *
— Я люблю тебя, Орла, — прошептал Микки. — Когда я работаю, то не могу думать ни о чем, кроме тебя. Ты не идешь у меня из головы. Это сводит меня с ума.
«И я тоже люблю тебя, — хотелось ответить Орле. — Я испытываю точно такие же чувства. Я не могу дождаться, пока ты поцелуешь меня. Я все время думаю о тебе».