Остаток дня не задался. Я разобрала вещи, поняла, что не успеваю в тренажерный зал, перестирала кучу белья и подтвердила свой визит в «Глянец» на следующий день, чтобы проработать возможные темы статей с Кэт Джонс. Войти же в рабочий ритм мне так и не удалось.
Когда пришло время одеваться к ужину, особо стараться я не стала. Ресторан был непрестижный, в прованском стиле, кроме того, мне не хотелось подбрасывать дров в костер, который теплился в чреслах Дона. Я выбрала черную юбку до колен, черный свитерок с короткими рукавами и купленные в прошлом году короткие черные сапожки, вероятно, теперь уже безнадежно устаревшие, по мнению «Глянца». Из косметических средств я воспользовалась только румянами и блеском для губ. В пять сорок семь я натянула джинсовую куртку и покинула свою квартиру.
Когда я спешила по Девятой улице к Юниверсити-плейс, день уже ничем не напоминал бабье лето. Солнце почти зашло, и стало по-осеннему холодно. На клумбах в моем квартале буйно цвели пурпурные и желтые хризантемы, что сразу напомнило мне о парке при гостинице «Си-дар», об Анне и о том, как я неслась через лес, а еще о детективе Беке, которого я, вполне возможно, никогда больше не увижу.
До дома Дона я дошла меньше чем за пять минут. Назвалась консьержу, и он стал звонить в квартиру Дона по интеркому, поглядывая на меня — я могла поклясться — с жалостью, словно я пришла к налоговому инспектору. Дон, со своей стороны, распахнул дверь своей квартиры с улыбкой, которая говорила: он уверен, что я только что пополнила число самых счастливых девушек на земле.
На нем были черные брюки из плотного хлопка и горчичная фланелевая рубашка, а кудрявые волосы как будто отросли за те несколько дней, что я его не видела.
Его квартира оказалась типичным жильем мужчины: ковровое покрытие во весь пол, вертикальные жалюзи, коричневый кожаный диван и меньший по размеру, мягкий и тоже коричневый кожаный предмет напротив дивана, который был или парным стулом, или самой большой в мире бейсбольной рукавицей. На стене висели постеры с рекламой фильмов «Китайский квартал», «Гигант» и «Квартира», и я смутно припомнила, как в тот вечер Дон говорил мне, что рецензирует кинофильмы. Гостиная имела форму буквы «Г», и на конце короткой части этой «Г» находился проход в кухню и стойка с парой барных табуретов. Дон немедленно устремился в ту сторону с таким видом, будто я непременно должна была последовать за ним.
— Позволь предложить тебе выпить, — улыбнулся он. — Я готовлю потрясный мартини.
— Нет-нет, мне не надо, — стала отказываться я, идя за ним.