— Я бы хотела чем-то помочь, например, заказать угощение, цветы…
— Господи, зачем тебе всем этим заниматься?! Прислуга у меня прекрасно знает, что нужно делать.
— Но, может, мне следует, в таком случае, заняться чем-то еще?
— И слушать об этом не желаю. Чтобы моя дражайшая женщина забивала себе голову подобными проблемами?! — Роберто весьма удивился, чувствовалось, что ее побудительных мотивов он понять не в состоянии.
— Но что же, в таком случае, мне целыми днями делать?!
— Быть моей любимой.
— Это, конечно, очень приятно, но, Роберто, не могу же я всю оставшуюся жизнь только и делать, что наряжаться да прихорашиваться. Я опять сойду с ума.
— Это как — опять? — поймал он ее на слове. Джейн залилась краской, опустила глаза. — Знаешь, Джейн, это, конечно, прекрасно, что всякий раз, когда ты оказываешься в затруднительном положении, ты начинаешь изучать свои прекрасные руки. — Она подняла голову и увидела, что Роберто мягко улыбается. — Ну так что там еще? Опять хотела что-то утаить, да?
— Да, но лишь потому, что ужасно стесняюсь.
— Я полагаю, речь идет о твоей болезни? Но стыдиться болезней совершенно незачем!
— Должно быть, это у меня еще с детства… такое отношение к психическим расстройствам.
— Бедняжка… Наверное, это было ужасно?
— Да, жутковато. — И с явным облегчением Джейн выложила ему то, что однажды пережила.
— И после всего этого ты еще утверждаешь, что любишь его?!
— Да.
— Странные вы существа, женщины, — только и нашелся что сказать Роберто.
— Ну, как бы то ни было, — она тряхнула головой, — а вопрос остается в открытым: что мне делать целыми днями?
— Я же сказал: ухаживать за собой.
— Что, весь день?! Я не могу заниматься этим целыми днями.
— А вот моя мать всю жизнь только этим и занималась. Да еще иногда благотворительностью.
— Не уверена, что в Италии привечают любовниц, которые занимаются благотворительностью, — усмехнулась она. — Придется найти себе какое-нибудь хобби. Может, начать рисовать? Когда я училась в школе, мне очень нравилось.
— Займешься итальянским языком. Ты будешь так занята, что на меня времени не останется, — подначил он.
После ужина они насладились коньяком, затем прогулялись по террасе. Наконец Роберто объявил, что пора спать. Джейн с радостью согласилась. Он поцеловал Джейн в щеку и затем вышел через дверь, скрытую рисунком настенного гобелена. Джейн быстренько приготовилась ко сну, уселась на огромной постели и принялась ждать. Роберто все не приходил. Джейн уже истомилась в ожидании: вспомнив римские ночи, она вдруг неимоверно возбудилась. Книга ее решительно не интересовала. В конце концов Джейн заснула с книгой в руке.