— Спокойно, Джейн. Если у него такая же черепушка, как у всех Апноров, он выздоровеет. — Онор ободряюще улыбнулась. — Я пойду соберу тебя в дорогу.
К телефону подошел Роберто, голос его звучал весьма озабоченно: для звонка в этот дом у Джейн должны были очень веские причины. Она тотчас все объяснила.
— Пусть Гвидо отвезет тебя в аэропорт. Я переговорю тем временем с пилотом. Крепись, дорогая. Там увидимся.
— Ты поедешь вместе со мной? Дорогой, я так боюсь…
— Завтра у меня встреча с немецкими финансистами, в четверг с американцами… Так что едва ли.
— Прошу тебя, Роберто!
— Дорогая, пойми, не могу же я сообщить герру Шрамму об изменении планов в такое время. Разговор с американцами я, впрочем, отменю. Я тем же самолетом прилечу в Лондон. Только чуть позднее. Ладно?
— Пусть так, Роберто.
Гвидо мчал, как дьявол. Роберто уже стоял у самолета, который ожидал свою единственную пассажирку.
— Паспорт, паспорт свой не взяла…
Улыбнувшись, Роберто протянул ее голубое удостоверение.
— Я позвонил Мэй, — объяснил он, обнял Джейн и поцеловал ее в лоб. — Ну же, дорогая, не волнуйся так. Мальчишки — они ведь вечно падают с деревьев, норовя приземлиться на голову.
— А вдруг его разобьет паралич, или произойдет кровоизлияние в мозг…
— В таком случае, чем раньше ты долетишь, тем скорее все узнаешь. — Он помог ей подняться по трапу. Пока самолет выруливал, Джейн все махала и махала рукой двум самым близким теперь людям.
Был ранний вечер. Шел дождь. Такси остановилось как раз перед знакомым входом в больницу Сент-Катбертс. Вылезшая из такси женщина очень растерялась: годы, проведенные здесь в качестве ученицы, казалось, растаяли без следа. Ей понадобилось собрать все свое мужество, прежде чем она открыла дверь палаты, на которую указала медсестра. Три года не видела Джейн сына, а теперь, возможно, уже слишком поздно.
Она не сумела сдержать слез облегчения, когда наконец увидела подростка с повязкой на голове: он широко улыбался, одновременно отправляя в рот изрядную порцию мороженого.
— Слава Богу! — произнесла она, не отдавая себе отчета в том, что эта фраза вобрала в себя всю материнскую любовь.
Алистер поднялся ей навстречу, взял за руку.
— Извини, Джейн, я, наверное, ужасно тебя перепугал. Но ребенку совершенно неожиданно стало гораздо лучше, а перезванивать уже не было времени.
— Привет, ма. — Парень застенчиво улыбнулся.
— Джеймс! — Джейн кинулась через всю палату, от радости совершенно позабыв о том, что мальчик терпеть не мог ее поцелуев. Она обняла сына и прижала его к себе, лишь несколько секунд спустя она осознала, что мальчик уперся ей руками в грудь и энергично пытается отпихнуть ее.