Ури ворвался в рыцарскую трапезную почти бегом - тревога неотступно грызла его, пока он таскал беднягу Клауса по подвалам и переходам замка. Он чуть было не закрыл за собой сходу зеркальную дверь, но громкий топот и пыхтение напомнили ему, что Клаус спешит вслед за ним.
- Инге! - громко позвал Ури, но никто ему не ответил.
И в коридоре, и в кухне, и в комнатах было тихо и темно, - свет погашен, шторы задернуты, ни шороха. ни шагов, ни дыхания. Ури быстро прошел через кухню, прыгая через две ступеньки сбежал с крыльца и заглянул в свинарник - там тоже было темно, но свиньи узнали его несмотря на темноту и радостно хрюкая двинулись всей массой ему навстречу, в надежде на внимание и ужин. Ури зажег свет: в кормушках было пусто и сухо. Значит, Инге свиней не кормила. Он распахнул двери гаража - фургон стоял на месте, ворота были заперты, калитка тоже. И некого было спросить, куда девалась Инге. Неужто уехала с Рупертом?
Куда? Зачем? Почему?
Ури прислонился к холодным прутьям калитки, пытаясь вспомнить что-то важное, мимолетно мелькнувшее в подслушанном телефонном разговоре Инге с Рупертом. Какие-то фразы, столь несуразно неуместные, столь неуместно несуразные, что он зарегистрировал их магнитофонно, без всякого намека на понимание, совсем как Клаус:
"- Сеньора, вы уже бросили свои пятьдесят пфеннигов в фонтан Тренто?
- Что?
- Я бы бросила целую марку, лишь бы вернуться сюда опять!"
Чушь какая-то! Даже в их загадочном словесном поединке, в котором Руперт неясно почему победил, а Инге неясно почему уступила, эти театральные строки прозвучали абсолютной абракадаброй, безвкусной вставкой из другого спектакля. Но именно после них Инге позволила Руперту приехать в замок и отослала Ури прочь вместе с Клаусом. А теперь исчезла неизвестно куда.
На пороге кухни появился Клаус. Он стоял, опираясь на перила, и махал в воздухе каким-то зажатым в ладони белым листком, подцвеченным теплым розовато-оранжевым отблеском кухонного абажура:
- Записка, Ури! Она оставила записку!
Слава Богу, хоть записку оставила!
Взбегая на крыльцо Ури наконец вспомнил, что он тоже бывал у фонтана Тренто - в Риме, в самом начале своей европейской прогулки! И даже бросил на дно фонтана какую-то мелкую итальянскую монетку, чтобы когда-нибудь туда вернуться. Воспоминание это нисколько не прояснило загадку намеков Руперта - может, Инге написала в своей записке что-нибудь вразумительное? Ури протянул руку за запиской, которую Клаус уже держал для него наготове, - на всякую чужую тревогу он реагировал как барометр: