Вальтер быстрым движением приподнялся и, перегнувшись через спинку лавки, шлепнул Марту по оттопыренному заду, в ответ на что она взбрыкнула ногой, но не обернулась и продолжала играть с куклой. Эльза выплюнула в пепельницу свою погасшую сигарету и рявкнула:
- Марта! Пора чистить картошку!
Тут Марта оглянулась на Вальтера, словно ища защиты, но тот и бровью не повел. Тогда она нехотя положила куклу на стойку и вышла на кухню. Вальтер проводил ее глазами и снова повернулся к Ури:
- Вы в замке работаете, да?
Ури осторожно кивнул, - правила поведения во вражеском лагере требовали быть сдержанным и по мере возможности учтивым, пока дело не дошло до стрельбы.
- Что ж, со знакомством! - громко провозгласил Вальтер, надвигая на Ури доску с пивом и колбасой. - Угощайтесь, раз мы теперь соседи. Я - Вальтер Мерке, это моя жена - фрау Эльза Мерке, а вас как звать?
Ури приподнял кружку и вежливо отхлебнул пиво, хоть пить ему больше не хотелось.
- Очень приятно, Ури Райх.
- Так вы не итальянец? - удивился Вальтер.
- Нет, я из Израиля.
В кабачке стало вдруг очень тихо, будто все присутствующие на миг оцепенели и даже перестали дышать. Кожаный парень вдруг крутнулся на каблуках и, не дожидаясь своего пива, стремительно вышел. Опять воцарилось молчание, которое, наконец, нарушила Эльза:
- Значит, вы - не итальянец, а еврей?
- Я - израильтянин, - терпеливо пояснил Ури.
- Почему же вы так хорошо говорите по-немецки? - вопрос Эльзы звучал почти как обвинение и Ури почувствовал, как сдержанность покидает его:
- Потому что мои предки были немецкие евреи, и это был их родной язык.
- А ваши предки, они что, погиб...? - начала Эльза и не закончила, Вальтер перебил ее на полуслове:
- Ты что, ослепла? Там пиво через край переливается!
Эльза ахнула и, не выпуская из рук свою неразлучную тряпку, бросилась к стойке и стала торопливо закручивать краны на бочках. Гейнц взял одну из свеженалитых кружек и стал стряхивать с нее пузырящуюся пену, то и дело вопросительно поглядывая на Вальтера, пока тот, наконец, не позвал:
- Иди к нам, Гейнц, и захвати вилки.
Зажав в кулаке три вилки с деревянными черенками, Гейнц готовно устремился к ним и отодвинул лавку, готовясь сесть:
- Вы не возражаете, если я присоединюсь?
- Присоединяйся, присоединяйся, колбасы всем хватит. Колбаска у меня - первый сорт, сухая как янтарь, - похвастался он, - Из свинок фрау Инге.
Гейнц одним глотком опрокинул пиво в рот и склонил к Ури свое крупное грубое лицо с твердым раздвоенным подбородком, заглядывая ему в глаза хитрыми глазами не успевшего еще состариться Губертуса. От него приятно пахло табаком и древесным лаком: