— Извините, — перебил я — Кажется, я чего-то не понял. Неужели все без исключения писатели должны писать непременно о Гениалиссимусе?
— Что значит должны? — возразил Смерчев. — Они ничего не должны. Они пользуются полной свободой творчества. Но они сами так решили и теперь создают небывалый в истории, грандиозный по масштабу коллективный труд — многотомное собрание сочинений под общим названием Гениалиссимусиана. Этот труд должен отразить каждое мгновение жизни Гениалиссимуса, полностью раскрыть все его мысли, идеи и действия.
— А разве у вас нет писателей детских или юношеских?
— Ну конечно же, есть. Детские писатели описывают детские годы Гениалиссимуса, юношеские — юношеские, а взрослые описывают период зрелости. Разве это непонятно?
Он посмотрел на меня как-то странно. Мне показалось, что он меня заподозрил в том, что я или дурак, или шпион. Чтобы рассеять его подозрения, я объяснил, что хотя и в литературе зрелого социализма были разнообразные ограничения, но тогда правила не были еще столь продуманными. Наши писатели тоже описывали жизнь вождей или движение всяких промышленных и сельскохозяйственных механизмов, но все же некоторые ухитрялись писать разные романы или поэмы о любви, природе и всяких таких вещах.
На это Смерчев сказал, что в этом отношении и сейчас ничего не изменилось, и, разумеется, каждый коммунистический писатель может писать о своей горячей любви к Гениалиссимусу совершенно свободно. Он может также свободно писать и о природе, какие великие преобразования произошли в ней в результате построенных под руководством Гениалиссимуса снегозадержательных заграждений, новых лесопосадок, каналов и поворота реки Енисей, который впадает теперь в Аральское море.
Я хотел спросить его о судьбе других сибирских рек, но машина остановилась перед каким-то зданием, по-моему, это был сильно перестроенный бывший Дом литераторов.
Теперь там была другая вывеска:
ОРДЕНА ЛЕНИНА ГВАРДЕЙСКИЙ СОЮЗ
КОММУНИСТИЧЕСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ
БЕЗБУМАЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (БЕЗБУМЛИТ)
На мой вопрос, что такое безбумажная литература, Смерчев с улыбкой ответил, что это литература, которая пишется без бумаги.
С большим интересом вошел я в открытую Коммунием дверь.
Да, да, да, это был давно знакомый мне холл Дома литераторов. Когда-то его охраняли изнутри вредные тетки, которые у каждого входящего требовали предъявления членского билета Союза писателей. Теперь этих теток не было. Вместо них были два автоматчика, которые при виде Смерчева взяли на караул.
— Это со мной, — кивнул на меня Смерчев, и мы прошли беспрепятственно.