Зато слушать учителя одиннадцатый «Б» умел прямо-таки великолепно. Уроки-лекции проходили здесь буквально на «ура» — при абсолютной тишине и поглощающем внимании аудитории. Единственно, что неприятно удивляло Веронику — то, что на следующий же урок после лекции дети снова начинали изображать из себя партизан во вражеском плену.
* * *
— Ну а теперь вопрос по повторению, — торжественно объявила Вероника. — Что ты знаешь о Данте Алигьери?
На лице Виталика Бойко, стоящего у доски, явно и недвусмысленно выразилось остолбенение.
— Неужели не помнишь? Ну, из курса девятого класса! «Божественная комедия», девять кругов ада, чистилище, рай… — подсказала Вероника и выразительно оглядела класс.
Увы! Ни одна рука не только не взметнулась, но даже не приподнялась неуверенно. Лишь Анечка Крившук нахмурилась припоминающе.
— Подождите, Вероника Захаровна! — тоненько вскрикнула со своей парты Сонечка Олейник. — А мы на экзамене разве не русскую литературу будем сдавать?
— Ну да… русскую.
— Так а этот… Оливьери, он же вроде испанский писатель?
Тут коварный дар речи в очередной раз изменил Веронике. Не меньше минуты она в полном молчании созерцала Сонечку: ее бело-розовое личико, длинные порхающие ресницы и водопад вьющихся черных кудрей.
Выручил Бойко. Искоса глянув на Веронику и оценив ситуацию, он напустился на Сонечку:
— Ну и что ж, что испанский? Тебя чему десять лет в школе учили? Думала — двадцать пять билетов к экзамену, и все? Отстрелялась?!
На лице его было теперь написано самое искреннее негодование. Задние парты захихикали. Сонечка зарделась. В памяти Вероники включилось несколько словесных блоков.
— Спасибо, Виталик… Правда, Данте Алигьери родился не в Испании, а в Италии, в городе Флоренция. Это, конечно, не для экзамена, а так… для души… и для общей эрудиции…
— С девятого класса, Вероника Захаровна, много воды утекло! — наставительно высказался со своей парты Московкин.
— А может, кто-нибудь вспомнит хотя бы, как звали его возлюбленную? — не сдавалась Вероника. — Его прекрасную даму, воспетую в сонетах и «Божественной комедии»? «Так благородна, так она чиста, когда при встрече дарит знак привета…» — продекламировала она и замерла в надежде.
Ученики сидели с такими выражениями лиц, словно их разбудили среди ночи.
— Ну, Беатриче же! — в отчаянии вскричала Вероника.
И вдруг Масина радостно хлопнула по парте, вскочила и затараторила:
— Данте?! Данте был великий итальянский поэт! Он любил Беатриче! Но это было безответное чувство…
— Так, так! — с облегчением, доходящим до восторга, подхватила Вероника. И даже глаза у нее увлажнились.