* * *
На то, чтобы проломить старую кирпичную кладку, столь неосмотрительно и самонадеянно преградившую им дорогу, понадобилось десять минут.
Под презрительные выкрики в адрес хлипкого препятствия несколько бояр во главе с графом Рассобачинским навалились могутными плечами на расшатавшиеся кирпичи и поднапряглись. Стена натужно затрещала, закряхтела, и пала под молодецким натиском высокородных и не очень бояр, начинавших смутно, спинным мозгом сознавать, что в каждом боярине спрятался и ждет своего часа освобождения мужик.
Женская половина их отряда разразилась аплодисментами.
— Вот ужо ты, батюшка Артамон, ждоров, как бык, — восхищенно качала головой боярыня Серапея, разглядывая недоверчиво оказавшегося ближе к ней боярина Амбросия.
— Как навалился, как навалился, боярин Артамон Савельевич — поди, один стенку-то своротил, остальные ровно просто так рядом стояли! — кокетливо поправляя венец, похожий после стольких приключений, скорее, на старый цветочный горшок, вывернутый наизнанку, поддержала ее Арина Конева-Тыгыдычная.
— Есть еще стрелы в колчане, — горделиво усмехнулся тот, демонстративным широким жестом утирая трудовой пот со лба, как это делали сотни его предков до той поры, пока один из них не решил, что честный труд — не его призвание, просто на большую дорогу идти — боязно, и записался в благородные.
— А вот боярин Никодим в шторонке проштоял, ровно хворый, — осуждающе прищурившись, повернулась она к тому.
— Да нам, Труворовичам, не пристало… — без особого убеждения начал было он, но завял на половине фразы под бескомпромиссным взглядом дам.
Рафинированные изнеженные члены высшего общества на глазах выходили из придворной (или подземной?) моды.
Галантно посодействовав боярыням и боярышням в переходе на ту сторону, мужчины окружили их, чтобы во тьме подземной на них невзначай не напало какое-нибудь мрачное невыспавшееся чудовище, доблестно выпятили и без того не впалые груди и, сжимая лопаты и ломы как фамильное боевое оружие, двинулись вперед боевым построением «свинья» с графом Рассобачинским в качестве пятачка.
Пройдя метров с двадцать, они оказались перед закрытой дверью.
К разочарованию разошедшихся бояр, она оказалась заперта изнутри на хлипкую щеколду, и сдалась почти без боя, лишь слегка, для проформы, поскрипев ржавыми петлями, громко, но недолго жалуясь на жизнь.
Хмыкнув полупрезрительно-полуразочарованно по поводу такого малодушия, граф взял заступ наизготовку, как копье, и шагнул в открывшееся пространство.
Там было темно и сухо.
— Эх, разнеси тебя кобыла!.. — донеслось до общества из непроглядной тьмы. — Глаз выколи — ничегошеньки не видать!.. Ну вот хоть бы све…