Чтобы познакомиться несколько с четвертым классом, мы пошли раз вечером в Liberty Hall, род вокзала, где за вход платят доллар и с ужином. Здесь бывают балы только два раза в год, и, по счастью, мы на бал-то и попали. Я был на матросских балах в Гамбурге, знаменитых своею оригинальностью; но гамбургские балы побледнели перед тем, что происходило здесь. Каначки в длинных блузах, с своими резкими движениями, блестящими глазами, с венками на головах, напоминают каких-то демонов, кружащихся в адской пляске; из танцев их выходит смесь хула-хула и канкана. Иногда кавалер, конечно, самый породистый янки, разнообразит фигуры быстрою джигой, припевая своего Yankey doodle, и все это мешается с криком, музыкой, топаньем и свистом. Дом, выстроенный из дощечек, трясется от фундамента до крыши. Иногда все бросятся к балкону, с которого видно, как два янки решились покончить разгоревшийся спор боксом и начинают убеждать друг друга быстро и ловко наносимыми ударами.
С бала поведу вас на похороны, где мы ближе познакомимся с канаками. Незадолго до нашего прибытия к острову умер племянник короля, сын одной из его сестер, потомок Камеамеа I. Мы были приглашены на его похороны, которые сопровождались процессией, подобающей ему, как члену королевского дома. Тело, герметически закупоренное в гробе из красного дерева, стояло под черным балдахином в доме губернатора Кекуанаса, отца нынешнего короля. Перед домом стояли огромные опахала, сделанные аз перьев; их носят при всех процессиях — коронации, свадьбах и похоронах членов королевского семейства. На балконе встретил нас седенький старичок в генеральском мундире и голубой ленте, — это был церемониймейстер. Он дал нам черного флера, чтобы повязать на руку, и указал на комнату, где лежал покойник. Там сидело несколько дам в черных платьях и губернатор в генеральском мундире. Мы поклонились гробу и вышли на улицу, где, смешавшись с толпой, стали ожидать процессии. На дворе стояло медное орудие с устроенным на нем катафалком; по странному стечению обстоятельств, это орудие оказалось русское; его взяли вместе с другими с острова Кауи, на котором оставил несколько орудий известный авантюрист, бежавший на судне, захваченном в Камчатке. По улице, под звуки барабана и флейты, шло королевское войско; всего было полтораста солдат, одетых очень хорошо в казакины и вооруженных штуцерами. Впереди ехал генерал Матаи, красивый мужчина, в каске, на которой развевались белые и красные перья. Войско выстроилось на дворе и сделало на караул; скоро потянулась процессия. Открывали ее доктор и пастор, и первый, вероятно, как главный виновник процессии… За ними, на двух длинных веревках, около ста канаков, одетых в матросские куртки, везли катафалк, около которого несли громадные опахала. За катафалком, в легкой коляске, ехала королева; с нею сидела мать покойника, принцесса Шарлотта, и какой-то мальчик. За коляской королевы ехали два её доктора верхом, в мундирах в роде гусарских, так что они больше походили на двух адъютантов. Потом тянулся длинный хвост канакских дам; они шли все попарно, были в глубоком трауре и очень напоминали стадо ворон, которые тянутся вереницей к своему родимому лесу. С некоторыми из них шли значительные лица. какая-то: министры, губернатор и хе смертные, которые отличаются от толпы ми золотым эполетом или каким другим внешним знаком отличия. Народ безмолвно смотрел на проходившую процессию, только иногда вырывалась из толпы какая-нибудь громадная женщина и воющим голосом начинала причитывать, вероятно, достоинства покойного. Несколько таких голосящих плакальщиц, в каком-то диком экстазе, сопровождали издали процессию.